Меч Кайгена (ЛП)

Казу описывал силу воли как навык, а сила воли никогда не была ее сильным качеством. Теперь ее младший брат вырос, она все еще была с джийя уровня ребенка. Да, она управляла ею лучше, чем любой ребенок, но джийя должна была становиться глубже с возрастом. Где-то в своей душе Мисаки все еще была девочкой.

— Но ты всегда была хороша с кровью, — растерянно сказал Казу.

— В мелких трюках, — сказала Мисаки, — когти и иглы, которые требуют много точности, но мало силы. И это всегда чужая кровь, — добавила она, — не моя, — Мисаки редко обращала джийю внутрь. Она не хотела думать о том, что лежало глубоко в ней. Судя по тому, что она знала, там все было искаженным, злым, это лучше было не трогать.

— В любом случае, — сказал Казу, — неделю назад я не мечтал бы бросить вызов Шепчущему Клинку. Теперь… я не могу это объяснить, но я стал больше. Я больше, чем Цусано Казу.

— И ты уверен, что то, что ты сделал на поле боя не было случайным? — спросила Мисаки. — Результатом пыла боя?

— Нет.

— Откуда такая уверенность?

— Моя правая рука все еще сломана. Не заметила?

— Нет, — сказала Мисаки. — Даже когда… — даже когда он сдерживал ее у дома. — Ты компенсировал рану, управляя кровью?

Казу кивнул.

— Как Тоу-сама компенсирует стареющее тело. Эта сила… я не понимаю ее полностью, но знаю, что это из воли защищать любимых. Я могу сделать это для тебя, Нээ-сан. Знаю, это не мое место. Но я буду защищать тебя, если нужно.

Она рассмеялась, чтобы скрыть волну эмоций.

— Ты такой драматичный.

— Знаю, — виновато сказал он. — Но я серьезно.

— Ты не должен влезать в брак другого лорда.

— Знаю, — решительно сказал Казу, — но скажи слово, и я это сделаю.

Он пристально смотрел ей в глаза, в его глазах было доверие ребенка и решимость мужчины. Ее младший брат все еще верил, что она знала, как лучше… как Робин, как Мамору…

Мисаки посмотрела на свои ступни.

— Мое слово стоит не так много, Казу-кун. Я — просто глупая женщина.

— Мисаки, — что-то в тоне Казу стало мрачнее. — Он тебя не ранил?

— Нет, — не физически. Физическую жестокость Мисаки могла стерпеть. Это она понимала.

Она должна была упрекнуть брата, сказать ему, что дела лорда с его женщиной были личными, но материнство сделало ее мягче. Она не могла упрекать Казу, когда он смотрел на нее с открытой тревогой.

— Ты вырос хорошим мужчиной, Казу-кун, — сказал она. — Но часть роли великого лидера — понимание, где твоя ответственность. Твоя тревога трогательна, но у тебя есть своя семья и своя деревня. Дай старшей сестре самой о себе позаботиться, нэ?

Казу хотел сказать больше, но закрыл рот и кивнул. Он вырос.

— А ты? — спросила Мисаки. — Я не смогла спросить о твоей жене и детях. Как они?

Она смотрела с теплом и каплей зависти, как ее брат засиял. Вопрос вызвал у него счастливый лепет о высоких оценках его дочери в школе, первых словах его малыша и ребенке, который родился летом.

— Кайда упрямая теперь, когда подросла. Слава богам, Айча терпелива. Я не знаю, как бы я справлялся с тремя малышами, как она. Та женщина — святая.

— Ты ее любишь? — вопрос вылетел у Мисаки, хотя замер за губами на пару мгновений. Может, был странно спрашивать такое, но ей нужно было знать.

Казу растерянно притих.

— Что?

— Твоя жена, Айча. Ты любишь ее?

Казу моргнул.

— Я… — судя по тому, как он нахмурился, вопрос ему еще не задавали. — Да, — сказал он после долгой паузы.

— Ты только понял? — тон Мисаки был шутливым, но любопытство — искренним. — Ты женат на ней семь лет.

— Это было не сразу, — сказал Казу. — Ясное дело. Мы были почти незнакомцами, когда сыграли свадьбу. Сначала она беспокоила меня. В первый год она тосковала по дому. Скучала по семье и полям в Хакудао. Я вырос в Арашики, так что не понимал, как неприятно кому-то, кто боится высоты, бури и океана, там жить.

— Ты боялся бурь, когда был маленьким, — отметила Мисаки.

— Но ты всегда знала, какими словами меня успокоить. И то, как ты говорила со мной, помогло, когда мне нужно было успокаивать мою жену.

— Серьезно? — удивилась Мисаки. Она помнила, что была нетерпеливой с Казу, когда он плакал.

— Ты была всегда терпеливой… И я был терпелив с ней, а после года она оказалась хорошей.

— Я впечатлена, — сказала Мисаки. — Терпение не было твоей сильной чертой.

Казу пожал плечами.

— Я знал, что наши родители выбрали нас друг для друга. И Тоу-сама с Каа-сан были такими мудрыми и хорошими. Я доверился их решению, и они угадали насчет нее.

— Да? — Мисаки склонила голову. Казу уже долго был женат, но все еще странно было думать о ее брате как о муже и отце. Он точно был неплох в этих ролях, но это было странно.

— Как только Айча перестала бояться, что мы упадем с утеса, она оказалась довольно спокойной… и умной. Она балансирует меня, когда я…

— Перегибаешь? — предложила Мисаки.

— Они нашли мне хорошую пару.

— Хм, — задумчиво сказала Мисаки.

— Они думали, что и тебе нашли хорошую пару, — сказал Казу через миг.

— Так они думали? — Мисаки знала о горечи в голосе. Ей было все равно.