Меч Калева

   Это было самое совершенное изделие с эстетической точки зрения, какое я только видел. Все самые изощренные проекты Хиббена, Валеджо и Ройо не шли ни в какое сравнение с этим мечом. Хотя бы потому, что вот он, лежит у меня под ногами, а не нарисован на бумаге. Он был прост, но в нем чувствовалась абсолютная завершенность каждой линии, продуманность каждого изгиба. Меч притягивал к себе и просился в руки. Он заполнял собою все вокруг и только его блеск стоял перед глазами и был единственно возможной реальностью. Я встряхнул головой и наваждение исчезло. Но меч остался и был все такой же... притягательный. Я не мог больше противиться и взял его в руки. Странно, что никто до сих пор его не замечал, кроме меня. Я удивленно оглянулся. Люди шли мимо, обходя меня, не обращая ни малейшего внимания ни на меня, ни на меч в моих руках. Некоторые косились в мою сторону, но равнодушно, с ноткой некоего брезгливого удивления на лицах. Две стройненькие, но страшненькие эстоночки, проходя мимо, хихикнули, стрельнув глазками. Я удивленно посмотрел им вслед. Они шли, поминутно оглядываясь, и продолжали хихикать, теперь уже громче. Я пожал плечами и повернулся, чтобы идти на автобус. Вот тут-то мой взгляд и упал на витрину магазина "United colors of benetton", в которой отразились мы с мечом.

   Я держал в своих руках очень старый зонтик. Наверно, ровесник того самого деда. Со сломанными спицами, торчащими в разные стороны, лохмотьями материи и нелепо изогнутой рукояткой. Я оторопело отвел взгляд от своего отражения и взглянул на то, что держал в своих руках. Это был меч, блестящий, притягательно красивый, с очень удобной рукояткой и гардой, выполненной в виде дракона с развернутыми крыльями. Я снова посмотрел на отражение: после ослепительности меча смотреть на убожество, которое я держал в руках, было выше моих сил.

   Но дальше стоять столбом посреди улицы не имело никакого смысла. Я положил меч на плечо - отражение взяло зонтик под мышку, - и пошел-таки на автобус.

   "Шестидесятый", на удивление, был полупустым. Обычно на остановке всегда толпится масса народа, как будто "час пик" для "шестидесятого" длится постоянно. Особенно неприятны разного рода старушки. Только что она еле держалась на ногах, слегка покачиваясь от дыхания соседей, как вдруг внезапно преображается и с яростью берсерка рвется по головам в салон, дабы успеть занять сидячее место. Почему-то в такие минуты я не люблю стариков.

   Впрочем, в этот раз было спокойно. Я уселся на свое любимое место, "на колесе", и, привалившись к стеклу, стал лениво смотреть на улицу и вспоминать сегодняшние события. Не знаю, может в моей душе стоит какой-то замедлитель, но именно в тот момент меня проняло до конца. Да так, что аж затрясло. Все тело колотило крупной дрожью, как будто меня били судороги. Мне вдруг отчетливо, до рези в глазах привиделось, до боли в шее, что это моя голова скатилась на мостовую и лежит там сейчас. А люди ходят мимо и задевают ее ногами, и никому нет дела до того, что валяется у них под ногами. Меня прошиб пот. Я судорожно вздохнул и принялся приходить в себя. Нельзя, чтобы Ленка меня таким увидела. А уж рассказывать я ей точно не собирался.

   Не знаю какой я актер, но Ленка почти ничего не заметила. Спросила как погулял, не хочу ли есть. Уже потом я заметил взгляд, брошенный на меня, и он мне не понравился. Очень такой спрашивающий был взгляд. Но вслух ничего не было произнесено, а я не стал заострять. А потом мы спать легли.

   Назавтра случилось печальное событие: началась последняя неделя отпуска. Это было грустно. Я уже привык не ходить на работу, а тут придется снова вставать в полшестого, ехать к черту на рога и заниматься невесть чем. Нет, я вообще-то свою работу люблю, но очень уж в отпуске хорошо.

   Последнюю неделю отпуска было решено провести плодотворно. Правда, еще не было известно как. Ленка прошерстила кипу газет и сделала выписки о всех выставках, экспозициях, концертах и представлениях недели. Теперь предстояло определиться, куда мы пойдем.

   Выставка называлась "100 лет Эстонской фотографии" и находилась в Кик-ин-де-Кек. Обычно все выставки проходят в подвале, или в нижнем ярусе, не знаю, как правильно, башни, но тут был отдан еще один этаж. Народу было немного, то есть почти никого. В сущности, только мы и были.

   Экспозиция была поделена на две части: выставка старых фотографий внизу, а этажом выше были вывешены реставрированные фотографии, стилизации и работы современных фотографов. И то и другое было интересно, кроме современных снимков, это мне не понравилось напрочь.

   Я смотрю всегда довольно быстро, потом просто возвращаюсь к наиболее интересным экспонатам. Ленка же подолгу останавливалась перед каждым стендом, высматривая ей одной видимые детали и подробности.

   Я обошел зал уже два раза по кругу и размышлял чем бы себя занять, когда Ленка окликнула меня.

   - Правда здорово!? - Она показала на маленькую фотографию, приткнувшуюся где-то в уголочке, так, что я ее и не заметил во время своего прохода.