Меч мёртвых

– Она говорила, что ты, верно, будешь великим правителем. Кто не жертвует людьми, тот не оставляет после себя державу…

Молчание. Потом:

– Помнишь, что предсказал Семовит? «Вернёшь…» Отец или сын, никакой разницы нет…

– Я признáю тебя перед людьми и дружиной. Ты будешь со мной.

– С тобой будет оберег, который хранила мать…

– Мне нужен ты.

– Я не нужен тебе, отец. Я слишком долго искал заветный меч, чтобы отнести его мёртвому роду.

– О чём ты?

– Нечаянка давно умерла, отец. Тогда ещё жив был старейшина Семовит и другие из рода.

– А теперь?..

– Теперь нет никого.

– Есть ты…

– А ты уверен в этом, отец?

– Я уверен, что немного найдётся князей, способных похвалиться подобным наследником!..

– Я смертельно ранил Хрольва Пять Ножей, ярла Рагнара конунга, когда он попытался меня зарубить вместо ответа. Я убил Замятню, боярина князя Вадима. Ты хочешь с ними союза. Я плохой наследник, отец.

– Ты мой сын!

– У тебя будут ещё сыновья, отец.

Снова молчание.

– Скажи хоть, как называла тебя мать, чтобы я мог дать это имя другому…

– Ингар. Она звала меня Ингаром, отец.

А потом было вот что.

Две рати, ладожская и новогородская, встретились чуть выше порогов, на той самой поляне, над которой больше не высилась двадцатисаженная красавица ель. Когда причалили варяжские корабли, князь Рюрик первым вышел на берег. Он был без брони и оружия. Поднял над головой щит и обратил его к себе выпуклой стороной.

Ответить боевой стрелой на такой знак – совсем не иметь чести.

Князь Вадим тоже сложил наземь меч и кольчугу и вышел к нему. Они встретились посреди поля и долго говорили наедине. О чём именно – не слышал никто, и многим казалось, будто они уговариваются решить дело поединком. Все знали храбрость двоих князей, все знали, какие это великие воины.

Но Рюрик и Вадим вернулись каждый к своему войску:

– Сече не быть.

– Как не быть?.. – окружили своего князя новогородцы. – А за Твердислава Радонежича расплатиться? За всех, кого Рюриковичи вот у этих кострищ убивали, а потом ещё и мёртвых незнамо куда уносили, хоронили неведомо как?..

– Не Рюриковичи их сгубили, – отвечал батюшка князь. – Не с ними будем расплачиваться.

– А кто же?..

– Болдыревы вурдалаки болотные. Зря мы Сувора в непотребстве винили, чист он. Открылась истина наконец…

– Скажи слово, княже! Леса пожжём, болота шеломами вычерпаем, а не жить боле разбойникам!..

– Послан уже за их головами храбрый Замятня Тужирич с малой дружиной. Нашёл он разбойное логово в самой крепи болотной и бился долго и тяжко… Корабль отстоял, на котором они Суворовичей мёртвых прятали, вину возвести чтоб. Вон он, корабль тот, поодаль стоит… Ватагу разбойную Тужирич без остатка всю положил. Датского княжича оборонил, самого боярина Сувора и детей боярских, вурдалаками взятых: молодого Искру Твердятича и Крапиву Суворовну. Да только сам себя и дружину верную не сберёг… Князь ладожский Рюрик, сюда уже идя, на место его сечи попал. Одного Болдыря живого среди мёртвых нашёл, в полон взял…

– Какой же казнью разбойника лютого нам жизни лишить?..

– А возжигать станут погребальный корабль, ему голову срубят и мёртвым под ноги бросят.

Утро следующего дня удалось прозрачным и синим.

Ещё до света опытные мореходы положили на берег катки. Навалились и в последний раз вывели на сушу тяжёлый датский корабль. А потом щедро обкладывали его хворостом, чтобы мокрое разбухшее дерево легче принимало огонь.

Всё исполнялось по замыслу двоих князей, по их слову, произнесённому накануне. Одному лишь человеку до того слова и замысла уже не было дела. Умер ночью верный Рюриков боярин Сувор Несмеяныч. На руках у любимой дочери умер, у Крапивы Суворовны. И люди рассказывали, будто перед смертью он попросил позвать князя. И когда тот пришёл, старый воин сказал ему:

– Долго я служил тебе, господине. А теперь не могу.