Меч над Москвой

- Да очень обыкновенно и натурально, - начал объяснять усатый сержант. - Алесь Христич на той неделе в одном ящике с минами нашел записку московских девушек, которые эти мины мастерят, и послал им письмо... Одна девушка по решению их комсомольского собрания ответила ему, - между прочим, самая красивая на заводе. - Сержант взял из рук Иванюты бумаги: - Вот оно, письмо ее... А это фотография - Ирина Чумакова... Сегодня почта доставила, а вчера Христича похоронили. - И усач махнул рукой куда-то в глубь леса. Жалко Алеся, жалко девушку. Составляем ей душевный ответ - письмо-похоронку одним словом.

Миша Иванюта, взглянув на сумрачного Колодяжного, который никак не мог прикурить папиросу от зажигалки, сделанной из патронной гильзы, хрипло сказал:

- Об этом должен узнать весь фронт... Такая девушка!.. Товарищи бойцы, я забираю у вас все эти бумаги, допишу Ирине Чумаковой от вашего имени ответ, напечатаю его и ее письмо к Христичу в нашей газете... Фотографии Ирины и Алеся тоже напечатаем.

- Только не делай из них Ромео и Джульетту, - все-таки не утерпел Колодяжный, окинув Иванюту предостерегающим взглядом и глубоко затянувшись прикуренной наконец папиросой.

- А почему бы и нет?! - возмутился Иванюта, сам не зная почему.

Он еще с большим интересом, тая нарастающую в нем восторженность, всмотрелся в лицо московской девушки. Уже одна ее фамилия - Чумакова такая же, как у Федора Ксенофонтовича, самого прекрасного на свете генерала, с которым он готов был идти в огонь и воду и за которого не пожалел бы себя... Где он, генерал Чумаков, выведший их войсковую группу из двух окружений?.. Ведь жизнью ему Миша да и этот зануда Колодяжный не раз были обязаны...

И опять не мог оторвать взгляда от прекрасного лица Ирины, от ее глаз, глядевших с фотографии в самую душу, тревожащих сердце и уносящих всего его куда-то в неведомые дали... Почувствовал ревность к Алесю Христичу, хоть понимал, что ревность к мертвому - непорядочно. Но все-таки мысль его упрямо искала ответ: как мог желторотый птенец Христич, наивный телок, тонкошеий петушок с оттопыренными ушами, с глазами, которые испуганно смотрели на мир, как мог он понравиться такой удивительной девушке? Или она заранее угадала в нем настоящего героя?.. Чудно устроен мир...

Может, никогда в жизни Миша не ощущал такой жажды счастья, как сейчас. Посмотрел на оборотную сторону фотографии и прочитал:

"Незнакомому гвардии бойцу, орденоносцу Алесю Христичу на добрую память. Бейте фашистов, не жалея наших мин! Ждем всех вас, дорогие бойцы Красной Армии, с победой!

Ирина Чумакова.

Декабрь 1941 года".

Острая жалость к Алесю Христичу ударила в сердце Мише... А потом почему-то ему стало жалко и себя. Ведь ему, как и Христичу, не от кого было ждать писем и фотографий. Была у него до войны девушка в родном селе. Писал ей письма, как песни пел, как рассказывал чарующие сказки. Она отвечала, нежно ворковала, вкладывала в конверты лепестки цветов, а потом... вышла замуж за другого... Летом, при отступлении от Смоленска, за какой-нибудь час приворожила Мишу белокурая медсестра Варя. Но на Соловьевской переправе стащили его с подножки Вариного санитарного автобуса, и растаял автобус в заднепровских далях, как и мечта о Варе... Миша не находил связи в своих мыслях и в своих чувствах, испытывая тоскливое томление сердца и не зная, что надо было сказать сейчас Ване Колодяжному да и этим чудным ребятам-минометчикам, жившим в эти минуты только памятью о геройски погибшем Алесе Христиче...

Из-за линии фронта вдруг четко донеслись один за другим три выстрела тяжелых орудий и послышался нарастающий вой их снарядов. Никак не привыкнуть, что слышимый полет снаряда - свидетельство безопасности: все твое естество непременно напрягается в ожидании взрыва, а другие чувства и мысли будто отсекаются невидимым клинком.

Насторожился и капитан Колодяжный, подняв лицо навстречу жесткому, железному шороху, проносившемуся над лесом. Немецкие снаряды гулко ухнули, содрогнув землю, в направлении Сходни, и Колодяжный, как будто и не настораживался сейчас, бесцеремонно взял из рук Миши фотографию Ирины Чумаковой, всмотрелся в нее и с восторгом произнес:

- С ума можно сойти!.. Такой красивой девушки я еще не видел. Сказка, мечта... Да и не глупа - по лицу вижу. В полку я - лучший физиономист.

- В полку и его ближайших окрестностях, - сердито уточнил Иванюта, почти силком отнимая у Колодяжного фотографию.

Капитан не противился, но тут же выхватил из рук Миши письмо Ирины Чумаковой, деловито сказав:

- Пусть простит меня погибший гвардеец Христич, но я обязан написать этой девушке. - И тут же добавил: - Расскажу ей, как дрался он с врагом и как отдал жизнь за меня. - Открыв планшет, Колодяжный записал на белой обочине топографической карты московский адрес Ирины.

Сердце Иванюты будто обожгло горячими углями. Да и минометчики смотрели в эту минуту на капитана Колодяжного с явной неприязнью. Но никто не обмолвился ни словом.

26