Меч обоюдоострый

Лет сорок тому назад распространялась тоже молитва, с подобным заговором, обещаниями и угрозами. Изредка она и теперь продолжает кружить по белу свету. Помню: тогда, еще ученик семинарии, я находил в ней армянскую ересь, ибо молитва — трисвятое обращена была к одному Лицу Пресвятыя Троицы, к Сыну Божию... Видно, живучи подобные суеверия. А в наше время они находят себе очень благоприятную почву в той слабости человеческой, которою всегда злоупотреблял враг рода человеческого, когда ему хотелось отклонить людей, ищущих спасения, на ложный путь! Так было во все времена, с древнейших времен. Идея счастия заложена в душу человека при его сотворении. Бог сотворил его не для страданий, а для блаженства. Но для достижения блаженства и в раю нужен был труд — возделывать и хранить рай, нужно было послушание Богу, отсечение своей воли. Враг искусил людей желанием сразу получить высшее счастие — будете яко бози... Первозданные пали. Но заложенное в душу стремление к блаженству, а после падения — к спасению осталось неистребимым. И вот, рядом с путем подвига, по слову Господа: царствие Божие нудится и тесны врата, узок путь, ведущий в него, является иной путь, как бы в обход первого — путь самочиния, легкоспасенства, как охарактеризовал его в своих писаниях святитель Феофан-затворник. Идея спасения «полегче» лежит в основе всех сект, как рационалистических, так и мистических. Подвиг слишком тяжел: нельзя ли его чем-либо заменить? Даже в области самого подвига явились и являются способы и средства достигнуть тех или иных состояний, считаемых благодатными, помимо путей, указуемых Церковию. Латинская церковь придумала, для облегчения, преимущественно мирян, индульгенции, Франциск Ассизский изобрел особые способы достигать экзальтированной восторженности, Игнатий Лойола — целую систему «духовных упражнений», во многом напоминающих не учение опытных великих подвижников Востока, а скорее учение йогов языческого Индустана. Протестанты-рационалисты просто отвергли значение подвига и добрых дел в воспитании человека для вечной жизни, успокаивая свою совесть на учении, будто одной веры достаточно для спасения, а сектанты-мистики придумали радения, скопцы — уродование себя и т. д. А в сущности все сводится к одному: как бы полегче, без подвига, заповеданного «до пролития крови», спастись. Вот почему всем этим отщепенцам от Православной Церкви так ненавистно учение Церкви о необходимости подвига, борьбы с самим собою, смиренного сознания своего духовного бессилия в этом деле и необходимости, а следовательно, и искания благодатной Божией помощи. Так постепенно вытравляется из сознания христиан учение о кресте, о необходимости участия христианина в Христовых страданиях чрез исполнение заповеди Спасителя: аще кто хощет по Мне идти, да отвержется себе и возьмет крест свой...

Следует отметить, как это уклонение от креста, от подвига, так сказать — просачивается в нашу церковную жизнь.

Покойный о. Иоанн Кронштадтский, сам величайший подвижник крестоношения и внутреннего духовного подвига, нередко советовал своим духовным детям чаще причащаться Св. Христовых Тайн. Само собою разумеется, это должно быть совершаемо с должным приготовлением, с великим благоговением и согласно с установленными Церковию правилами. Среди его духовных детей нашлись такие, которые приняли к сердцу его совет. Всем верующим известно, что святейшее Таинство Евхаристии доставляет причастникам, благоговейно к нему приступающим, великое духовное утешение. Естественно, что не могли не испытывать сего утешения и упомянутые духовные чада о. Иоанна. И они стали чаще обычного приступать к святейшему таинству. Но немощи человеческие сказались и в них: мало-помалу они стали остывать в принятом на себя не по силе подвиге, все свое внимание лишь устремляя на то утешение, какое доставляло им причащение Св. Тайн и, не внимая своему недостоинству, начали все дело спасения своего поставлять единственно в самом причащении, приступая к нему без должного, посильного приготовления. Заповедь подвига, крестоношения, борьбы с собою, смиренного очищения совести в слезном покаянии — все это отошло сначала на второй план, а потом и забываться стало... Явилась секта, сначала, может быть, не столь заметная, а потом, вследствие, как думаю, особых, известных из учения святоотеческого, условий психофизиологических, о коих теперь говорить не место, секта приняла характер хлыстовщины и, вероятно, в своем развитии превратится в таковую...