Меч, рассекающий листья

– Мы все смеёмся, а Слон сидит на скамейке, и всё ему по барабану. Ждёт, когда его снова вызовут.

– Простите, по барабану, это что значит?

– Ну, до лампочки.

– Понятно. По барабану.

– Что в лоб, что по лбу. Меня, кстати, тогда вышибли на втором поединке. А Слон выходит в финал, такой независимый, словно это он все бои выиграл. Ему уже руки жмут, поздравляют со вторым местом, а против него реальный мастер, чемпион прошлого года. Парень, крепышёк. Двадцать побед. В общем, Слон превратился в грушу. Все думали и раунда не протянет. А он ходит по рингу, знай себе по морде получает, но не падает. Его после этого Слоном и прозвали. Неуклюжий. Пока развернётся, пока намахнётся. Тот танцует вокруг, жалит как пчела, а ему что дробь. Так он два раунда отстоял. Нос расквашенный, уши горят, а он не унывает. Сколько словил по морде – не посчитать. Тренер показал ему глубокую защиту, так он в неё и ушёл до конца третьего раунда. Тот его лупит, а Слон стоит. Все уже за него болели. Кричат: «Слоник! Слоник!» Он, видать, воспрял. Весь зал на уши встал.

– Представляю.

– А видать, выдохся парень, на часы взглянул, сколько стоять осталось. По очкам-то по любому у него победа. Там секунд десять оставалось. Тут его Слоник поймал своим коронным прямым. Без намаха, в подбородок. Сразу накаут. Вы не представляете, что творилось в зале.

– У вашего друга редкое качество.

– Да у него их вагон и маленькая тележка.

– Я хочу сказать о самом главном, без которого не может состояться ни один настоящий воин.

–Просветите. Мне это интересно.

– Ваш друг не имеет к себе жалости.

– Что верно, то верно. На себя Слону глубоко наплевать, особенно когда не наплевать окружающим. Вот тогда он отрывается по полной. Если не считать заботы о желудке.

– Ну, это не в счёт. Война войной, а обед по распорядку. Как у вас говорят. Кстати, как вы отнесётесь, если мы выпьем за здоровье вашего друга? Мне кажется, за него можно выпить.

– За друзей можно и напиться, – согласился Панчик, поднимая бокал.

– А что значит ваше «и»? Я не совсем понимаю его значение, – спросил Эйноске, опустошив наполовину свой бокал. Панчик задумался. Действительно, можно было обойтись и без «и», но он всё-таки употребил.

– Быть может потому, что друзьям и достаётся больше других от нас.

– Как вы верно подметили, я имею в виду ваше «и». Вероятно, мы не всегда отдаём отчёт сказанному, а язык очень серьёзная вещь, заставляющая нас делать поступки.

– Не могу возразить, я в нём твёрдый троечник. Я хотел вернуться к теме. Вы меня несколько озадачили. Мне кажется, что по одним песням и музыке делать выводы нельзя.

– Ах вы об этом. История вообще вещь крайне тенденциозная. У кого больше денег и власти, тот её и пишет. А народ сам по себе. Живёт и поёт свои замечательные или не очень песни. Но политику в государстве делают правители. К примеру, ваш Грозный со своей опричниной. Или Япония со своими закрытыми дверьми. Вы что-нибудь об этом слышали?

– Ну так. Что-то с продажей электроники?

Эйноске откровенно рассмеялся.

– У вас с чувством юмора всё в порядке.

Панчик тоже рассмеялся и кивнул.

– Это было давно. Двести лет назад. Даже раньше. Если вам интересно. Кстати, как у вас со временем?

Панчик развязано махнул рукой.

– Это хорошо. Я тоже люблю не думать о времени. Правда, нечасто это удаётся. Ну так вот. Раньше, когда японские рыбаки терпели бедствие у чужих берегов, скажем, у Камчатки, то местные власти, я имею в виду Российскую империю, им помогали. Предлагали даже работу по обучению своих детей японскому языку. Не удивляйтесь. Это факт. Им даже полагались хорошие деньги как потерпевшим. Но обратно их уже не выпускали. И знаете почему?

– Не могу представить, – подыгрывая сказал Панчик пожимая плечами, и отхлёбывая из чашечки горячий свежезаваренный зелёный чай.

– Этим рыбакам на Родине отрубали головы. Их ждала смерть.

– Но они всё равно возвращались?

– В этом вся драма. Они все стремились домой, к близким, а Россия их не выпускала. Поэтому многие оставались в ней навсегда. А вы знаете, как поступали с подобными потерпевшими в Японии?

– Тоже отрубали головы?

– Ну, не совсем так, но жилось пострадавшим хуже, чем дома. Их сажали в тюрьму, как шпионов, или отправляли на каменоломни.

– Но это же рабство.

– Вот именно. В России никогда не было рабов. О крепостном праве я молчу, это особый случай. Поступать как в России, давая приют любому бедному рыбаку или разорившемуся барону, это поступать по-царски. Так больше нигде не поступали, уверяю вас.

– Вы мне льстите.

– Я льщу не вам, а России, которая отняла у Японии несколько островов. Но я это никак не обсуждаю. Замете, Япония тоже была империей. Под её пятой был весь Тихий океан, весь Китай. И что из этого вышло?

– Не справилась, – вздыхая, ответил Панчик.

– Мягко сказано. Иметь имперские замашки и уметь управлять империей – не одно и то же. Для этого необходим особый уровень мышления. Впрочем, не принимайте мои слова как лесть, и тем более критику в свой адрес. Ведь я – японец. У меня немало претензий к русским и России.