Меч Роланда

Хусейн также обеспечил мне проезд через васконские земли, граничащие с Сарагосой. Проводник, посадивший меня на корабль, показал мне Памплону, столицу тех земель. Это место сохранило все раны отвоеванного приграничного города: разрушенную городскую стену, остатки снесенных башен, торчащих, как сломанные зубы, и ворота, постоянно находящиеся в ремонте. Я добросовестно записывал все, что видел, поскольку по-прежнему считал себя шпионом Алкуина.

К концу путешествия васконский рыбак высадил меня на берег в маленькой безымянной и заброшенной бухте на бретонском берегу. Он объяснил, что нужно идти вдоль моря через мыс слева. Стояло хмурое утро, моросил дождь, еще не прошло и часа после рассвета. С моря наплыла завеса тумана, покрыв все на суше мокрым блеском. Несмотря на унылое окружение, я благодарил Бога, что, наконец, покинул корабль, который поднял парус и исчез во мгле. Подождав, когда земля перестанет качаться подо мной, я завернулся в промокший плащ и отправился в указанном направлении, скользя и спотыкаясь на камнях и сжимая сумку с оригиналом Книги Сновидений и моим переводом. Кроме того, вали упросил принять в дар кошелек серебряных динаров. Все свои пожитки, включая лук и меч, я отдал Озрику, а также подарил ему гнедого мерина.

Я брел через мыс и вдруг увидел ряд маленьких лодочек, вытащенных на берег и в перевернутом виде оставленных на деревянных катках, чтобы в них не затекал дождь. За ними виднелись рыбацкие хижины.

– Piv oc’h?[8] – раздался настороженный голос.

Из-за одной лодки вышел человек в балахоне до колен и широкополой шляпе. Он был приземистый и широкоплечий, в деревянных башмаках.

– Piv oc’h? – повторил он, уставившись на меня.

Глаза незнакомца были того же серого цвета, что и галька на берегу, а лицо покрывала недельная щетина. С полей его шляпы капал дождь и ручьями стекал с балахона. Я понял, что вся одежда мужчины пропитана рыбьим жиром.

– Мне нужно добраться до резиденции маркграфа Хроудланда, – сказал я на латыни.

Человек с опаской посмотрел на меня, на лице его отразилось подозрение, смешанное с неприязнью. Он не понял этот язык.

– Penaos oc’h deuet?[9] – снова проговорил он.

– Меня высадило васконское судно, там, за мысом, – тщетно объяснял я, указывая назад, на скалу.

Он сделал знак, чтобы я шел за ним, и повел к самой большой из хижин. Толкнув залитую дождем дощатую дверь, незнакомец ввел меня в тесное помещение, темное и пропахшее дымом, грязью и рыбой. Накинув грязную шаль, здесь перед очагом сидела на табурете какая-то женщина со спутанными седыми волосами и размешивала содержимое чугунка. Трое детей – все мальчики – с любопытством посмотрели на меня слезящимися, покрасневшими от дыма глазами. Они были босы и в лохмотьях, но выглядели крепкими и упитанными.

Мужчина коротко о чем-то поговорил с женщиной на своем языке. Я решил, что это его жена. Встав на ноги, она вытерла руки о толстую юбку, и я заметил у нее на шее деревянный крестик на тонком кожаном ремешке.

– Муж спрашивает, кто вы и откуда, – сказала она по-франкски, медленно и с сильным акцентом.

Я решил исказить правду.

– Я служу Алкуину Ахенскому. Он послал меня достать у сарацин святую книгу для новой королевской церкви.

Я развязал сумку и чрезвычайно бережно вытащил Книгу Сновидений.

Женщина с уважением посмотрела на нее и перекрестилась, хотя мне показалось, что ее муж больше заинтересовался, что еще есть у меня в сумке.

– Я был бы благодарен, если бы мне дали проводника и лошадей, чтобы добраться до резиденции маркграфа Хроудланда. Я заплачу́.

Жадный блеск в ее глазах затмил религиозное почтение.

– Сколько? – спросила женщина.

Я пошарил в сумке и вытащил три монеты. Как клюв цапли, рука женщины метнулась к динарам и сгребла их. Несколько мгновений она рассматривала их, и я испугался, что арабские надписи могут вызвать у нее подозрение. Однако жена рыбака положила деньги в карман юбки и безучастно проговорила:

– Муж покажет, как добраться пешком. Его зовут Галлмо. У нас нет лошадей.

Она что-то сказала мужчине и вернулась мешать свое варево, не обращая ни на что внимания, только прикрикнула на старшего из мальчишек, когда он попытался пойти вместе с нами.

Вслед за рыбаком я вышел из хижины под мелкий противный дождь, который пришел на смену прежней мороси. К тому же поднялся ветерок. Появились маленькие волны с белыми барашками и били о берег, где лежали вытащенные лодки. Я догадался, что Галлмо из-за меня не пропустит сегодняшнюю рыбалку. Он взял толстый деревянный посох, прислоненный к стене хижины, и позвал двух небольших лохматых псов, укрывшихся под кучей пла́вника. Они вскочили и подбежали, хлопая ушами. По грязной дорожке Галлмо направился от моря вдоль бегущего меж камней ручейка, лившегося с возвышенности за деревней. Два пса впереди оживленно скакали, разбрызгивая грязь и так же, как и их хозяин, не обращая внимания на сырую погоду.