Меч Сварога

Выходила гулять пленница Вельмина. Тут же нянек допьяна напоила. Только нянюшки те напились — сразу же в кусты повалились. И козла Седуни зарезала — в жертву Роду в Седыев день.

И коня она отыскала, и из плена прочь поскакала.

То не белая лебедь по небу летит — то Вельминушка-вила от Вия бежит. Жемчуг скатный мечется по её груди, на руке её перстенёк горит.

И под нею конь растягается, хвост и грива коня расстилаются.

Тут ей путь преградила Смородина-речка. Видит там она у брега — русалочку. То была Дарьюшка-вила, что супруга Даниярушки Сурича.

И взмолилася вила русалке речной:

— Ой ты, сношенька родная, Дарьюшка-русалочка! Есть ли на реке броды мелкие? Иль мосточечки хоть калиновые? Может, где-то есть перевозчики?

Ничего русалочка ей не ответила, даже брода в реченьке не указала. Лишь хвостом над волной вильнула, прочь во тёмные водушки унырнула…

Тут подплыла колодушка белодубова, а в колодушке перевозчик — там волшебник был Китаврул. Он подослан был богом Хорсом и супругой его Зареницею.

И взмолилась ему Вельмина:

— Ой ты гой еси, Китаврулушка! Ты меня доставь на ту сторону! К отцу-матери, роду-племени! Я за то тебе заплачу! Дам тебе коня, кунью шубочку, скатный жемчуг и перстенёк с дорогим самоцветным камнем!

Китаврул же с Вельминою не торговался:

— Не хочу я ни злата, ни жемчуга, и ни шубочки, ни коня! А хочу, чтобы ты, млада вила, замуж вышла бы за меня!

Но на речи те Китаврулушки млада вилушка отвечала:

— За меня сам Велес просватался! Как же заповедь мне нарушить? Как же совесть свою не слушать? Про иное уж умолчу… Как же я пойду за тебя? Даже в шуточку не хочу!

Что за топот и крики слышатся? Вой звериный, вороний грай… То бежит погонюшка Вия! Не уйти от нас! Догоняй!

И тогда на Камешек Марабель подымалась Вельминушка-вила, и о камешек чёрный грянулась. Дабы с волею не расстаться и немилому не достаться…

Там, где вилушка упадала, — там святая горушка встала. Где упали вилины руки — вырастали вязы и буки. Там, где ноженьки вилы пали, — ёлки-сосенки вырастали. А где русая пала коса — подымалися там леса. Кровь где вилушка проливала — речка быстрая побежала…

Так остался вновь Велес Суревич без супруги своей дорогой, сам обёрнутый Чудом-Юдом — одинокий во чаще лесной…

И теперь, славя Велеса Сурича, поминаем мы и Вельмину, что была Царевной-лягушкою, а потом обернулась горою, также чащею и рекою…

Сказы ОГНЕБОГА СВАРОЖИЧА

Жили так Кострома да Купала,

утонули они во купальне…

Потонули они во реке широкой,

утопилися в омуте глубоком…

Где Купала тонул, бережок колыхался,

Кострома где тонула —

травушки расплетались…

Как там во речной струе, во печали

Кострома с Купалой лежали

на песочке золотом,

под ракитовым кустом…

Но шумела река: «Не приму

я Куполу и Кострому!»

И плескала волна: «Выкину!»

И пришла пора для великих чудес,

как явившись в лес, рёк Велес:

— Я даю вам вольную волю,

вы ступайте во чистое поле!

Обернитесь цветком-травою —

той травою, что брат с сестрою!..

Тем цветком, что Купала-да-Кострома!

ПРИСКАЗКА

Солнце Красное, доброе да ласковое, высоко поднялось в небе синем… И в годовом своём шествовании по звёздному пути зашло оно в терем Близнецов — к брату и сестре, Купале да Костроме[4].

И день пресветлый стал долог, так, что сходятся уже зори вечерняя с утренней… А значит, пришли Русалья да дни Купальские!

И вот уже тянутся к озеру Светлоярову потомки берендеев с венками на головах, в одеяниях белых… И идут навстречу друг дружке юноши и девушки, как спешили навстречу Огнебог и Купальница, не видя цветов на лугу, не ощущая под ногами росу, тая друг во друге, вскипая и угасая от любви…

Ах Солнце Красное, Солнце Ярое, Солнце Купальское!.. К тебе увлекаются помыслы и мечтания юные…

И ты очищаешь души людские, ты позволяешь нам видеть любовь и красоту мира… И мы слышим песнь, исходящую также от Солнца в душах наших, что сокрыто в самой сердцевине сердец…

И весь мир купается в солнечных лучах, и нежится, и трепещет в сиянии любви и доброты. И тянутся к Солнцу цветы на лугах, и воспаряют птицы в поднебесье… И звери лесные, так же как и люди, ходят парами и обращают свои взоры к трисветлому царю небес. А ежели только чуть прищурить глаза, то откроется пред нами путь радужный в сад заоблачный, в град золотой…

И белые чайки, раскинув крылья, парят над синими озёрными водами… И не были бы чайки такими белыми, а озеро таким ослепительно синим, если бы Солнце Ярое не сияло столь высоко в глуби небес…