Меч Тамерлана

Водитель посмотрел в окно:

– Как скажешь. Хоть на рассвете: дождь часа через два закончится.

Джафар кивнул:

– Договорились.

Когда пришло время позаботиться о ночлеге, мать Джафара поманила Катю за собой, в соседнюю комнату: там уже была приготовлена постель – невысокий топчан, покрытый ворохом цветных одеял, несколько круглых подушек. Все довольно старое, с поблекшими от времени красками, пропахшее этим домом, но чисто выстиранное. Пытаясь отвлечься от ноющей во всем теле боли и стараясь поскорее заснуть, Катя смотрела, как за крошечным оконцем идет бесконечный дождь, а всполохи молний освещают уступы гор и фрагменты полуразрушенных временем стен.

«Интересно будет посмотреть на этот поселок утром», – отметила Катя, проваливаясь в дремоту.

Она слышала тихие мужские голоса – Данияр и Ильяс разместились в гостиной вместе с Джафаром и Ахметом. Они планировали завтрашний день. Ильяс упомянул, что связи здесь тоже нет и он хотел бы созвониться с Мансуром, чтобы тот подъехал и забрал их. Джафар пообещал, что завтра утром связь будет.

«Хорошо бы», – вздохнула Катя, чувствуя, как засыпает.

Тело стало легким, а голова – ясной, будто внутри светозар загорелся. Мысли текли не задерживаясь, серебрясь, будто горный ручей.

Спокойно.

Не спеша.

Гипнотизируя.

Скрипнула кровать рядом – это устроилась мать Джафара. Катя сквозь сон пожелала ей спокойной ночи и еще раз поблагодарила за гостеприимство – только потом сообразив, что, очевидно, хозяйка не говорит по-русски.

«Отчего Джафар не заберет ее в город? Ей ведь тяжело в таком доме. Да и если заболеет, вряд ли до этих мест скорая быстро доедет», – думала она сквозь сон.

Ей снилась горная дорога. Она тянулась вверх, к остроносой вершине, через туманы и облака, спускавшиеся по склону подобно лавине. Мысли вновь и вновь возвращались к Недоле: где она? Правильный ли они выбрали путь, чтобы найти ее?

Скрипнула дверь. Катя почувствовала, как ноги придавило чем-то тяжелым. С трудом разлепила веки: рыжий кот забрался на топчан, уставился на нее, устраиваясь поудобнее на одеяле. Он оказался тяжелее, чем она думала. Лунный свет освещал пушистую шерстку, плотно прижатые ушки и… безусую морду. Катя даже сквозь сон удивилась – она впервые видела безусого кота.

«Интересно, что с ним приключилось?» – подумала, решив, что обязательно спросит об этом утром.

Тут же отметила, что Ахмет оказался прав: дождь уже закончился.

Она хотела уже встать, но облака, спустившись с гор, приподняли Катю, понесли. Гром грохотал где-то далеко, то и дело виднелись разлетающиеся снопы молний и электрических искр где-то на линии горизонта. Девушка увидела звездное небо, будто полог над ложем, – яркие, непривычно огромные звезды будто сами прыгали к ней на ладони.

Сон был такой осязаемый, что Катя невольно засомневалась, спит ли она, хотела подняться. Но голова оказалась тяжелой, руки – неповоротливыми, а одеяла – такими мягкими и теплыми, что шевелиться расхотелось. Да и сколько там ей оставалось спать, если мужчины рано утром собирались в дорогу. За окном уже занимался рассвет – девушка чувствовала его тепло и красновато-оранжевые блики, что прорывались сквозь полуопущенные ресницы.

– Спи, красавица, – донеслось до нее у виска.

В груди тревожно отозвалось запахом серы и дыма.

Глава 8 Невидима

Гореслава подошла к саркофагу и устроилась у ног высокого изваяния. Величественная мраморная статуя изображала женщину в царском облачении: богато украшенная корона, тяжелые обнизи, закованная в доспехи грудь. При всей воинственности она была нежна и хрупка, Гореслава не могла перестать любоваться ею – ее длинными и гибкими пальцами, сжимавшими рукоять меча, мягким, чуть приоткрытым ртом, словно изваяние дышало, жило. Тонкая ткань юбок подчеркивала округлые бедра. И меч, на который опиралась эта царственная особа, – не простой, бутафорский, а настоящий, боевой, – и то, как крепко держала она его, напоминало, что красавица была создана для мира, но вынуждена воевать.

Запрокинув голову, Гореслава вглядывалась в черты незнакомки, имя которой не могла прочитать. Ей казалось, что грозная воительница прожила непростую жизнь. И у нее было немало врагов, раз ее гробницу спрятали так далеко от людей. А может, она приносила несчастья так же, как сама Гореслава, и поэтому нашла покой вдалеке от людских троп и деревень.

– Тебе здесь одиноко? – спросила она женщину с мечом. Сухой, надтреснутый девичий голос рассыпался под каменными сводами, утонул в тишине. Изваяние не отвечало.

Вздохнув, Гореслава посмотрела на меч, что таскала с собой. Единственное напоминание, что она – это она, что-то материальное, что не позволяло уйти в ледяной холод и удерживало здесь, на границе миров: шаг влево – мир людей, шаг вправо – мир богов, и тонкая полоска мира тех, кого уж нет, – под ногами. Но эта тонкая полоска – словно бездна.