Меч Тамерлана

Он с силой сжал ладони, выпустив из них огненный шар-светозар. Проговорил ему:

– Буди вяжущие путы.

Светозар, мигнув ярко-зеленым, медленно погас, будто остыл, покрывшись тонкой коркой ледяных кристалликов. И осыпался к ногам царя. Мелкий песок растаял, не успев долететь до ковра.

Мир богов покрыла, прорастая из земли, тончайшая паутина – невесомые пылинки, подвешенные в воздухе, смешавшиеся с росинками или дождевыми каплями с одной только целью – уловить недобрые мысли, направленные на того, кто разбудил их. Уловив – полыхнет огнем и обратит их против обидчика.

Волшба древняя, вездесущая, потому что исконная, как сам ветер и воздух, им гонимый. Но, как любая волшба, недолговечная. Минует три дня, как от пут не останется и следа, а чтобы собрать новые, потребуется немало времени и сил.

Три дня, которые он попросил у дочери.

Три дня, которые он выпросил у магов времени и самого Хаоса.

Три дня, чтобы предотвратить войну, которая может разрушить все три мира – Явь, Навь и Правь.

Глава 9 Странный турист

Первое, что он почувствовал, – это головная боль: она сжимала виски, опутывала плечи и спускалась от затылка вниз по позвоночнику, к крестцу. С трудом пошевелившись, понял, что последнее, вероятнее всего, из-за затекшего и замерзшего тела – поясницу свело от холода, что-то острое безжалостно упиралось в колено.

Данияр с трудом разлепил веки, приподнялся и… онемел.

Он лежал на камнях. Возле него, словно зубы в акульей пасти, громоздились битый кирпич, крупная галька и булыжники разных размеров, но одинаково пыльные. Данияр нахмурился: он точно помнил, что заснул накануне в постели. Помнил простое деревенское убранство дома, вкусную еду. Помнил пожилую хозяйку, словоохотливого Джафара, ее сына… Сейчас он находился в полуразрушенном строении, в котором почти не осталось никакой мебели, кроме разломанных стульев, грудой сваленных в углу, да старого, в труху изъеденного временем и дождями перевернутого стола без ножек. Фактически это было даже не строение, а его угол – две стены. От остальной части дома остались только провалы, открывавшие вид на ущелье и синевшие за ним острые шпили Кавказа, и несколько булыжников.

Данияр посмотрел вверх и вместо крыши увидел ясно-голубое небо.

Вот это фокус, конечно. Подобрав ноги, он сел.

В метре от него, точно в том месте, где ночью находилась кушетка, ставшая ему постелью, спал Ильяс. Подложив под голову локоть и поджав ноги к груди в попытке согреться, он тихо посапывал. Тревожно подрагивали длинные пушистые ресницы, губы бормотали что-то неразборчивое.

Данияр осторожно толкнул парня:

– Эй. Ты что-нибудь понимаешь?

Их проводник протер глаза, тоже сел. Машинально отряхнул от белой извести джинсы.

– Как мы здесь оказались? Что происходит? – Он встал.

Данияр тоже поднялся, прошел к другой стороне дома:

– Я надеялся, что у тебя будут хоть какие-то предположения.

Перешагнув через кучи битого кирпича и камней, между которыми тощими пучками пробивалась трава, Данияр шагнул к провалу.

Поскользнувшись, Ильяс качнулся, едва не упал. Но успел схватиться за стену – старая штукатурка посыпалась из-под пальцев. Данияр отметил, что кладка настолько старая, что камни практически превратились в песок и осыпаются от легкого прикосновения.

Он растерянно выглянул наружу, прошел чуть дальше от разрушенного дома.

Едва заметная, заросшая травой тропинка, петляя между камней вдоль обрыва, вела к забору – тому самому, у которого они вчера припарковались:

Данияр был готов поклясться, что ночью, в свете молний, он выглядел более свежим. Да и дом определенно был домом, а не развалинами. Ильяс подошел справа, вытянул шею, разглядывая обрыв – ниже начинался отвесный спуск, уходивший в глубину ущелья, – и тропу, по которой они ночью приехали: она то пропадала между валунами, то появлялась вновь, настолько узкая, что по ней вряд ли могли безопасно пробраться двое пеших путников, не то что джип.

Но они по этой дороге вчера проехали на внедорожнике. Как? Это было просто невероятно, невозможно.

Юноша обернулся к Данияру, пробормотал:

– Нас перенесли сюда ночью?

Эта была первая мысль, которая пришла в голову и Данияру: на самом деле это не тот поселок, в который они приехали ночью; по всей вероятности, здесь они с Ильясом оказались, уже уснув. Но сейчас, приглядевшись, Поводырь понял, что это не может быть правдой, – вчера они приехали в этот самый дом: у него закрепилась в памяти выложенная в шахматном порядке мелкая плитка на кухне, и сейчас он узнал ее фрагменты на уцелевшей стене. Запомнил и вон тот стул в комнате – по сколу на спинке. И стол тоже был приметным, с восточным орнаментом на столешнице. Но не мог же дом за ночь опустеть и состариться на сотню лет?

Поводырь вернулся в дом, осторожно прошел туда, где была вторая комната, в которой должна спать Катя. Сердце забилось тревожно, пропуская один за другим удары и срываясь. Тихо позвал из-за повисшей на последней петле трухлявой двери:

– Катя…