Меч Тамерлана

– Ты знаешь, мы нередко уходим от судьбы, – вздохнул Данияр. – Я это часто вижу: человек отказывается от своего настоящего, но не может сбросить его окончательно, и оно тянется за ним тяжкой ношей. Некоторые и на смертном одре не могут с ним расстаться, страх или гордыня не позволяют… признать ошибки, отступить.

Девушка посмотрела на него с опаской:

– А ты… ты много видел таких… которые умирают?

– Это моя работа.

– Кав права? Ты правда ангел Смерти и покараешь меня?

Данияр не ответил, пробормотав:

– Каждый видит во мне то, что дóлжно…

Девушка не сводила с него пристального взгляда:

– А твои друзья – кого видят они в тебе?

– Надеюсь, прежде всего друга.

Глава 15 Свадьба джиннов

В доме словно жили невидимки: пока Кати не было во время ее неудавшейся попытки побега, стол в кухоньке, помимо блюд с кушаньями, оказался заставлен множеством кастрюлек. Стопки чистых тарелок, приготовленных для сервировки, приборы аккуратно разложены и приготовлены к тому, чтобы оказаться на праздничном столе. На табурете лежала стопка накрахмаленных салфеток. А на соседнем столе, который девушка не заметила прежде (а может, его здесь и не было), сама собой нарезáлась румяная пахлава. Нож методично разделял кусочки, а послушная кому-то невидимому льняная салфетка тут же прикрывала липкую кожицу выпечки от пыли.

– Вы ведьма, да? – спросила Катя, оценив происходящее.

Женщина отмахнулась:

– Не оскверняй уста свои такими словами… Говорю же, Фатимат пришла, помогла.

– Это не осквернение, – Катя даже обиделась, вспомнив мечту Ярославы стать настоящей ведьмой и владеть знаниями всех стихий. – Когда пришла эта ваша Фатимат? Меня, может, минуту не было.

– У нас так не говорят, колдовство – грех.

Катя прищурилась:

– У нас – это у кого?

– У горных жителей, – женщина посмотрела строго. – В твоей комнате тебя уже ждет чистая вода, иди умойся. Переоденься, скоро гости пожалуют.

Ярко-розовый луч скользнул по кухоньке, погладил накрахмаленные полотенца, круглые бока кастрюлек.

Катя удивилась: неужели закат?

Оглянувшись через плечо, заметила, как стремительно меняется небо. Только что прозрачно-голубое и высокое, оно стало ванильно-перламутровым, с подкрашенным малиновым облаками. Но из-за ближайших пиков уже надвигалась сине-розовая тьма, неся на своих плечах прохладу и странные звуки далеких, всеми забытых песен, сохраненных горами.

Двор преобразился, будто бы расширился; поперек его вырос из ниоткуда длинный низкий стол. На белой скатерти одно за другим возникали угощения: многочисленные хлеба, нарезанное тонкими ломтиками вяленое мясо и сыры, горячая шурпа в пузатых супницах. За калиткой послышались приближающиеся голоса.

Катя оглянулась:

– Кто это? – сердце билось настороженно.

– Гости, – удивилась хозяйка. – На свадьбу моего сына пожаловали! – и она хлопнула в ладоши.

Мир изменился.

Жалкая лачуга, на пороге которой стояла Катя, маленькая, с облупившей на рамах и подоконниках краской, превратилась в украшенный красно-золотой краской шатер. На полу, стенах – богатые шелковые ковры, по углам – десятки круглых подушек с бархатными кисточками. Сама Катя оказалась одета в тонкий жемчужно-розовый наряд с шальварами и искусно расписанной туникой, подпоясанной широким поясом. От него вниз тянулись золотые цепочки с нанизанными на них бусинами. Браслеты тяжелели на запястьях. На висках позвякивали монисты, лицо прикрывала тончайшая вуаль, а на ногах вместо привычных кроссовок – розовые сафьяновые туфельки с загнутыми носками. Как в сказках Шахерезады.

Не успев удивиться своему одеянию, Катя обнаружила себя стоящей посреди большой круглой комнаты, в центре стремительного девичьего танца. Шлейфы тончайшей туали, мерный звон монист, аплодисменты гостей в такт барабанному бою обволакивали, сбивали с толку.

У Кати закружилась голова.

В поисках опоры она окинула взглядом гостей, заметила счастливого джинна Джафара из кувшина, но ее взгляд задержался не на нем, а на мрачной, поистине исполинской фигуре. За низким столиком на подушках прямо напротив нее сидел мужчина. Темно-синие глаза, прямой нос и четко очерченные скулы. Лицо, будто повторяющее очертания гор Кавказа, – такое же острое.

Рассеянно растирая между пальцами виноградинку, он смотрел не на танцующую Катю, а куда-то мимо нее. Девушка проследила за ним взглядом – с удивлением обнаружила, что смотрел он на рыжую безусую кошку, примостившуюся на желтой бархатной подушке. Та нервно подергивала хвостом.

Заметив, что за ним наблюдают, мужчина отвернулся. Но на короткое мгновение их с Катей взгляды пересеклись, и девушка успела поймать тень раздражения на дне черных, как сам морок, глаз незнакомца.

Рядом с ней, пританцовывая и прихлопывая в такт танцующим, оказалась Рохдулай.

– Кто это? – тихонько спросила Катя про мрачного гостя с виноградинкой.

– Так это же сын мой, Авар! – бросила она Кате и засмеялась, пустившись снова в пляс. – Жених твой!