Меч Вайу

Вождь языгов Дамас в эту ночь не мог уснуть. Какая-то непонятная тревога томила его огрубевшую душу, и он, кликнув телохранителей, приказал привести к нему юную рабыню- флейтистку из племени меотов, захваченную год назад в одном из набегов на Меотиду его другом Карзоазосом и подаренную во время недавнего посещения.

Флейтистка, девушка невысокого роста, с большим бюстом и неожиданно тонкой для ее крепко сбитой фигуры талией, томно поводя черными, как маслины, глазами, по-кошачьи мягко проскользнула в юрту и примостилась у ног Дамаса. Хмурый вождь языгов небрежно погладил ее по волосам.

– Ну… – кивком показал на флейту, изготовленную из длинной и тонкой кости какого-то животного.

Флейтистка на миг замерла, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя; затем ее тонкие длинные пальцы заплясали по отверстиям инструмента – негромкая мелодия наполнила юрту. Она играла песню своей далекой родины, песню, которой женщины-меотки провожают мужей в море, на рыбный промысел. Дамасу почему-то нравилась эта мелодия, может, потому, что напоминала ему бесконечные песни табунщиков с берегов Аракса, где он вырос. Голос флейты, то тихий, словно шум прибоя в полуденные часы, то призывный, требовательный, будто последнее напутствие уходящим в море – вернись живым, я жду-у! – то глухой, рокочущий ураганным штормовым ветром, рисовал в воображении Дамаса совсем другие картины: ковыльная степь в знойной дымке, крики табунщиков, сгоняющих лошадей к водопою, буйный разгул кровавого набега в звоне мечей, пожарах и криках поруганных женщин. Флейтистка играла, а Дамас, довольно прищурив глаза, смотрел на огонек светильника и думал…

Сегодня он ждал Афенея – тот привел отряд от царя Гатала и снова куда-то исчез вместе со своим подручным по кличке Одинокий Волк. Афеней часто отлучался из лагеря, не спрашивая разрешения Дамаса. Правда, возвращался он с очень ценными сведениями о войске сколотов, за что Дамас был ему весьма признателен.

Афеней не появлялся вторые сутки, и это злило вождя языгов, готового двинуть свои отряды на сколотов, – он уже получил желанное подкрепление, а также продовольствие, обещанное Карзоазосом. И теперь ему нужен был Афеней и его помощники во главе с Одиноким Волком, знающие все потайные тропы и скрытые подходы к Атейополису. Они должны были незаметно снять сторожевые посты сколотов, чтобы сарматы застали Марсагета врасплох.

Ослабленный расстоянием протяжный волчий вой долетел в сонный лагерь сармат, вмиг разметав благодушные мысли Дамаса. Отшвырнув перепуганную флейтистку в сторону, он вскочил на ноги и застыл в тревоге, прислушиваясь. Снова и снова жалобные звуки раздавались в предутренней тишине, словно предупреждая о чем-то. Дамас метнулся к выходу из юрты – это был условный знак Афенея, предупреждающий об опасности, – но выскочить наружу не успел: боевой клич сколотов заглушил его призыв к оружию…

Ночной бой разгорался; полусонные сарматы метались среди кострищ в поисках спасения, но натыкались на дротики и акинаки воинов Меченого. Более опытные военачальники собирали свои отряды, не поддаваясь общей панике. Еще не было ясно, сколько сколотов напало на лагерь, но, повинуясь командам, воины строились в боевые порядки – сказывалась многолетняя привычка к ратному труду и ночным набегам; а в них сарматы тоже знали толк. Конечно, немногочисленный отряд Меченого не ставил перед собой задачу уничтожить все сарматское воинство – это было невыполнимо даже со значительно большими силами, потому что лагерь сармат занимал обширное пространство, а воины были хорошо обучены и многочисленны. Но внести сумятицу, посеять страх среди врагов перед предстоящими большими сражениями, а также приобрести уверенность в себе сколоты должны были. На это рассчитывал весьма опытный Марсагет, доверивший вести отряд своему лучшему военачальнику и другу Меченому.

Дамас, не успевший надеть доспехи, едва вскочил на коня, как на него налетел Абарис. Юноша с самого начала схватки стремился к юрте предводителя сармат, уповая на мощь боевого скакуна и на свое безупречное владение оружием. Телохранителя, попытавшегося закрыть Дамаса, он опрокинул вместе с конем и с яростным криком обрушил акинак на непокрытую голову предводителя сарматской рати. Только отменное хладнокровие и хорошая реакция спасли вождя языгов – он успел соскользнуть под коня, чтобы ответить выпадом меча снизу. Это был его излюбленный прием, не раз приносивший ему победу в схватках. Но в этот раз он не сработал – юноша вздыбил скакуна, увернулся и снова напал на Дамаса. Звон клинков заглушил сигнал к отступлению – его подал внимательно следящий за ходом боя Меченый. Обозленный Дамас, до этого непобедимый в рубке, забыв обо всем, отбивал молниеносные удары Абариса, уже не думая о скорой победе, на которую рассчитывал в самом начале схватки.