Меч Владигора

— Не люблю воду в ступе толочь. До драки дойдет — сами увидите, гожусь али нет в соратники. А пока, князь, твоего дозволения прошу остаться в отряде. И кобылка моя, чай, не лишней будет в дальней дороге…

Владигор широко улыбнулся:

— Н-да, отряд у нас получился на диво — крепкий и грозный. Враг, едва заслышав о нем, по буеракам попрячется!

Но тут же прогнал улыбку с лица, окинул своих новых друзей внимательным взглядом и поклонился им.

— С благодарностью принимаю вашу помощь, добрые люди. Не ведаю, кому из нас какая судьба уготована, но всегда помнить буду заботу и службу вашу. Вместе нам теперь сражаться — за Правду и Совесть, за народ Поднебесного мира… А теперь, други, не будем медлить. В дорогу!

Часть вторая ДОРОГА НА ЮГ

Между буквою и звуком,
между знаком и душой,
между воздухом и духом,
между мною и тобой —
не поставить закорючку
(нечто вроде запятой),
даже молния летучая,
даже туча неминучая,
даже ветер, даже лучик —
не вонзятся, боже мой!

Между буквою и звуком,
между веком и челом,
между лучником и луком,
между телом и нутром —
нет сравнения такого,
чтобы выявить смогли:
где тут дух, а где тут слово,
где алмаз, а где угли,
в чем была первооснова,
от которой мы взошли?

Между буквою и звуком,
между сердцем и судьбой,
между музыкой и мукой,
между мною и тобой —
бьется ниточка живая,
нам ее не разгадать,
и живем, не понимая,
почему она такая —
неизменно золотая —
невозможно оборвать!

«Синегорские Летописания», Книга семнадцатая, XII. Песня гусляра (современное переложение)

1. Проделки Черного колдуна

Черный колдун Арес пребывал в прекрасном расположении духа. Минувшей ночью он имел продолжительную беседу с Великим Господином, из которой уяснил для себя главное: наконец-то он полностью прощен и вновь приближен к самому подножию Неколебимого Престола. Скоро он покинет этот неприветливый скалистый остров, насквозь продуваемый ледяными ветрами, укрытый вечным снегом, а хуже всего — совершенно безлюдный.

За два долгих года, что он провел здесь в наказание, по распоряжению своего Господина, лишь однажды сюда забрели охотники. Видимо, с пути сбились, поскольку ни один здравомыслящий человек по своей воле близко не подойдет к острову Раха.

Их было пятеро, измученных и промерзших. Арес дал им возможность отогреться возле костра в пещере, надеясь из подслушанных разговоров узнать какие-нибудь новости о последних событиях в Синегорье. Ничего не вышло. Охотники молча работали челюстями, с трудом пережевывая пресную оленину, а в их потухших взорах угадывалась лишь смертельная усталость. Они, конечно, даже не подозревали, что на этом диком берегу может находиться еще хотя бы одна живая душа. Если и приметили странную черно-лиловую тень возле стены, то посчитали ее замысловатой игрой костровых отблесков и пещерной тьмы.

В тот день Арес неплохо поразвлекся… Для начала, как только остров окутали вечерние сумерки, развесил вдоль обрывистого берега мерцающие огоньки и далеким голосом прокричал нечто малоразборчивое, но вполне человеческое. Охотники тут же встрепенулись, выбежали из пещеры. Завидя огни, обрадовались: люди идут, мол, дорогу себе факелами освещают! Один, что помоложе был, не утерпел, кинулся навстречу, размахивая руками и вопя во всю глотку. Сперва от счастья вопил, а потом, когда с обрыва кубарем полетел, — от ужаса. Так на земле одним простофилей меньше стало.

К нему бы и другой добавился, надумавший спасать-выручать сотоварища, да самый старший из охотников что-то смекнул, не позволил ему на крик бежать.

Тогда Арес придумал новую хитрость. Немного переждав, голосом погибшего паренька стал громко стонать и звать к себе, якобы раненому, на помощь. Это подействовало. Все четверо осторожненько подошли к обрыву, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь среди громоздящихся внизу ледяных торосов. Может, и увидели бездыханное тело юнца, но на большее Арес не дал им времени. Стоя за их спинами, он быстро прошептал заклинание… Что тут началось!

Охотники, словно крепкой брагой упившись, друг на друга с кулаками полезли. Ругань, кровь, свернутые челюсти, подбитые глаза, одежка в клочья! И откуда только силы взялись? Колдун, любуясь потасовкой, с трудом сдерживал смех. Лишь когда еще один свалился с обрыва и, конечно же, насмерть убился, трое оставшихся пришли в себя и кончили мордобой.