Меч войны

   — Этого не требуется, — сказал Мухаммед. — Я привёл достаточно свидетельств. То, что Хэйден Флинт избежал справедливого наказания, нас не заботит. И о какой репутации неверного феринджи может идти речь? Разве все они не лжецы, обманщики и прелюбодеи?

Он сделал паузу, чтобы посмотреть вокруг на бородатых мужей.

   — Я считаю, что эти мудрые люди услышали более чем достаточно. Они знают истину. Они знают, что следует делать.

Толпа нетерпеливо зашевелилась, но Ясмин оставалась невозмутимой.

Народ уже признал её виновной. Единодушно.

Один за другим кази знаком показывали своё решение. Каждый взмахнул рукой, и Анвар уд-Дин тяжело вздохнул. Он понял потерю этой женщины, его любимого инструмента государственной политики, с таким же сожалением, с каким в прошлом году перенёс утрату любимой лошади.

Два жирных евнуха грубо скрутили ей за спиной руки. Она больше не была княжной, не была даже дамой, но лишь блудницей, женщиной, которая изменяла своему мужу.

Ужас охватил её. Ясмин слышала крики зевак после произнесения приговора. Призывы к расправе всё усиливались. Она остро ощущала теперь пыльный, затхлый запах шатра, удушливую вонь горячего масла от огромных медных светильников.

Разросшаяся толпа снаружи быстро превращалась в разгневанное сборище. Ясмин ощущала, как сгущается мрачная злость. «Я вижу, — думала она, содрогаясь от ужаса, — я вижу, как они сожгут меня своими факелами. Боже, спаси меня! Через мгновения всё будет кончено! Я уйду из этого мира!»

Евнухи крепко сжали ей руки и вытолкнули из шатра. Склон холма сверкал созвездиями горящих факелов; белые одеяния и тёмные лица танцевали перед её глазами словно дьяволы в ночи. Она слышала крики, а теперь и выстрелы джезалов. Голос Мухаммеда призывал их к расправе, но в темноте казалось, что самый большой шум исходит от дальних окраин собравшейся толпы.

Внезапно с окружающих скал прогрохотал залп, и мушкетный огонь гребнем прочесал лагерь Анвара уд-Дина. Совсем рядом послышался звук военной трубы. Иностранные солдаты появились на ближайшем холме, выступив на лунный свет и явив собой зрелище, способное сковать ужасом любого.

Она видела, как передние ряды солдат перезарядили мушкеты, в то время как задняя шеренга выступила вперёд, прикрывая своих братьев по оружию. Их были сотни, европейцев и обученных сипаев, движущихся отдельными ротами тесным порядком на расстоянии лишь вытянутой руки друг от друга.

Действие губительного залпа на армию Анвара уд-Дина оказалось ужасным. В Мадрасе Ясмин видела, как конники вновь и вновь бросали своих лошадей на штыки упорядоченных французских шеренг, движимые грубой смелостью и верой в милость Аллаха. Теперь же картина была иной. Каждый из них слышал ужасающие рассказы о непреклонной шеренге солдат в голубых мундирах, устроивших кровавую бойню в битве за Мадрас.

Но для истинного воина ночное сражение теряло всякий смысл. Кто может видеть славу этой битвы? Кто может свидетельствовать о проявленном героизме? Лишь шакалы могут нападать на свою жертву ночью. Шакалы и грязные падальщики. Ясмин почувствовала, как вскипает в ней кровь индусских воинов. Евнухи растерялись, когда шеренга французских солдат начала продвигаться по лагерю. Они мало видели в жизни, кроме стен зенаны. А здесь лучшие воины набоба бросали факелы и в ужасе убегали прочь из лагеря. Генералы Анвара уд-Дина выскакивали из шамианаха, поражённые коварством прищельцев, и в панике отдавали приказы, которым никто не внимал. Все бежали, опасаясь, что им прикажут сражаться против французов. Толпа людей повалила шатры и затаптывала всё на своём пути, кроме великого шамианаха самого Анвара уд-Дина.

Ясмин оказалась брошенной на землю, и почти в этот же момент ряды французской пехоты раздвинулись — и раздался пушечный выстрел. Она увидела, какое опустошение произвело оружие, как взметнувшийся дым скрыл страшную картину гибели десятков людей, и почувствовала, как один из евнухов повалился словно подстреленный слон.

Ясмин вскочила на ноги, задыхаясь от ужаса, и побежала обратно, по направлению к шамианаху, где оказалась в западне у стены шатра набоба. Справа от неё был вход в шатёр, в котором в панике метались её недавние мучители. Впереди — тысячи штыков французской армии; позади неё — стена шатра.

Ясмин дёрнула за верёвку ближайшей оттяжки, но лишь сорвала на ладони кожу. Она пыталась поднять край шатра над землёй, но он был пришпилен длинными железными штырями, туго забитыми в каменистую землю, так что расстояние между ними не позволило бы проползти даже мальчику.

— Пунах и кхода! — закричала она. — Боже, спаси меня!