Меч войны

   — Предаёшь меня? Когда я защищаю честь леди? У тебя есть сестра, не так ли? Что, если бы он сделал то же самое с Маргарет?

   — Ты пьян, Роберт.

   — Не настолько пьян, чтобы не распознать труса, если я вижу его. Труса, который...

   — Достаточно! — сказал Маскелен.

   — ...труса, который разбил сердце несчастной девушки. Заморочил голову пустыми обещаниями и обесчестил её. Без колебания. Ты — бесчувственное пресмыкающееся, заслуживающее смерти, Хэйден. И я намерен даровать её тебе. Ты слышишь меня?

Хэйден спокойно выслушал эту тираду, но слова Клайва глубоко ранили его, потому что он знал — это была правда.

   — Я пришёл сказать всем вам... — с трудом проговорил он и остановился, неспособный преодолеть дрожь слабости.

Клайв смотрел на него в упор.

   — Он помешанный, — с презрением сказал он и отошёл к столу. — Это всё, что ты хотел сказать? Бог мой, этот парень созрел для «Бедлама»![78]

   — Господи, Клайв, неужели ты не видишь, что он болен? — вступился Маскелен. Он отвёл Хэйдена к стулу и посадил его. — Продолжай. Что ты хотел сказать?

Совладав с собой, Хэйден поднялся.

   — Я пришёл сказать вам — сказать вам всем — о новостях, полученных губернатором. Лагерь набоба разграблен. Его армия разгромлена. Анвар уд-Дин... мёртв.

Наступила полная тишина, затем Клайв переспросил:

   — Анвар уд-Дин? Ты уверен в этом?

   — Таково послание, доставленное губернатору.

   — Как это произошло? Мятеж? — требовательно спросил Клайв.

   — Нет... Чанда Сахиб и... Музаффар Джанг. — Он начал кашлять и терять сознание.

Маскелен вовремя подбежал, чтобы подхватить его.

   — Дайте ему воды, кто-нибудь! Бхисти! Эк глас пани лао! Джалди!

Хэйден благодарно припал к воде, хотя она была тёплой и с отвратительным привкусом.

   — По-видимому, армия Чанды Сахиба напала на лагерь набоба в Амбурском проходе и наголову разбила его. Тридцать тысяч человек. Это было полное поражение.

   — И полная победа. — Глаза Клайва были устремлены на нечто, видимое ему одному. — А сказал посланец, что Дюплейкс послал французские войска или обученных французами сипаев в поддержку нападавшим?

   — Да, говорил.

   — Я так и знал. Бог мой, тогда это — катастрофа! — По выражению лица Клайва нельзя было понять, как он относится к случившемуся. — Разве вы не видите? Если Дюплейкс сбросил Анвара уд-Дина, значит, он зашёл слишком далеко. Это закончится всеобщим адом!

   — Для нас? — спросил Андерсон, смущённый реакцией Клайва. — Ты имеешь в виду, катастрофа для нас?

   — Могу сказать только, что для меня это — прощание с приходными и расходными книгами. Для меня — это путь к славе. — Клайв вытер губы. Новость сильно подействовала на него, отрезвив почти немедленно. — А что ещё? Что с Махфуз Ханом?

Хэйден горестно покачал головой.

   — Там говорится, что Махфуз Хан также мёртв.

   — Бог мой! А Мухаммед Али?

   — Об этом нет определённых сведений. — Хэйден почувствовал, как страх переполняет его, и внутренне стал молиться за Ясмин.

   — Что всё это будет означать? — спросил Маскелен.

Клайв ходил взад и вперёд по комнате.

   — Дюплейкс не успокоится, пока не создаст французскую империю в Индии. Это мы уже знаем. Но как он добьётся этого, пока мы здесь? Конечно, французское правительство и их компания прекратила войну и возвратила нам Мадрас, но не забывайте следующего: никто не запрещал местным князьям воевать друг с другом. Точно так же нет запрета, как мы можем предположить, французским войскам обучать местные армии или даже сопровождать их. А это значит, джентльмены, мы имеем не пять сотен французов, помогающих армии в десять тысяч человек, но армию в десять тысяч, поддерживающую пять сотен французов. Война Дюплейкса продолжается. Её прекратили только мы.

   — Но разве это не противоречит принципу невмешательства в политические дела Индостана? — спросил молодой писчий Тренвис.

Клайв снисходительно повернул голову:

   — Мы всегда более серьёзно относились к этому принципу, чем французы, мистер Тренвис. Они практичные люди, и Джозеф Дюплейкс — не менее целенаправленный, чем остальные. Если он видит выгоду или преимущества, которые можно преобрести, он не остановится ни перед чем. И если в это дело вмешался Дюплейкс — а мы знаем, что это так, — можно быть уверенным, что он сделал это главным образом для того, чтобы вытеснить нас.

Хэйден Флинт видел, что твёрдый реализм Клайва выделяется на фоне наивности его товарищей. «Большинство клерков компании считают его своим лидером, — думал он. — Посмотрите, как они восхищаются им. Это ясно видно. Он чётко представляет, что движет обычными людьми, и всегда прав в оценке их. Иисус всемилостивейший, он обладает уверенностью, которой никогда не будет у меня. Как мог я согласиться сражаться с ним завтра?»

Утро было ясным и спокойным. На западе остатки тумана медленно ползли над руслами речек. Эдмунд Маскелен смотрел на своего спутника со всё возрастающим волнением. Он пытался скрыть свою озабоченность под маской бодрого оптимизма каждый раз, когда Хэйден поворачивался к нему, но, когда они пересекли Садовый мост, напряжение стало невыносимым для него.