Меч войны

   — Да, — сказал Клайв, подходя к нему и указывая на горы убитых. — Мы хорошо поработали, но ты заметил, сколько из них французов?

   — Ни одного, — хмыкнул Хэйден. — А какие у нас потери?

   — За сегодняшний день — четыре европейца убитыми и два сипая ранеными, пока.

Они наблюдали, как силы Разы Сахиба перегруппировываются. Передышка была очень кстати, но через два часа французы возобновили артиллерийский обстрел крепости. Батареи начали бомбить стены, и был возобновлён мушкетный обстрел одиночными чередующимися выстрелами, нацеленными на тех, кто был слишком беззаботен или изнурён, чтобы искать укрытия.

Успех в отражении такой организованной и согласованной атаки поднял дух защитников. Уже одно то, что они остались живы, вселяло в них бодрость и казалось поводом для праздника.

Через пару часов канонада прекратилась. Клайв сказал Хэйдену, что ожидает появления флага, призывающего к переговорам о перемирии, и начал готовиться к приёму парламентёров.

Флаг появился в два часа дня, за которым последовала торжественная делегация из шести представителей, возглавляемая офицером, передавшим приветственные поклоны Разы Сахиба. Его предложение заключалось в том, чтобы в интересах ускорения неизбежного и предотвращения ненужных жертв позволить гарнизону беспрепятственно выйти из крепости. Клайв отклонил подобное милостивое предложение с изысканной вежливостью.

   — Скажите ему, что в наших традициях условия перемирия предлагает победитель. Скажите ему это, мистер Флинт. И скажите также, что я буду удовлетворён, если армия Разы Сахиба подойдёт сюда, чтобы в течение часа сложить оружие.

Офицер ответил в выражениях, достойных торговца коврами, затем предложил сумму серебром, которую предполагалось вручить лично Клайву.

Клайв отверг условия на этот раз с видимым презрением. Когда сумма была удвоена, он демонстративно покинул переговоры. Делегация вышла, но вернулась несколькими минутами позже, и её глава, с болезненно-бледным лицом, потребовал разрешения собрать погибших. К удовлетворению Хэйдена Клайвом было дано согласие.

Эта мрачная работа продолжалась до четырёх часов, после чего похоронные бригады удалились, и канонада возобновилась. Хэйден сидел в уединении, наблюдая, как садится солнце, вспомнив неисполненное обещание самому себе пронаблюдать сегодняшний восход. «Восход, закат, — думал он. — Вот чем теперь измеряется моя жизнь. Да будет воля Бога, чтобы я увидел их снова». Он был настолько изнурён, что заснул, прислонившись к стене, несмотря на грохот обстрела.

Хэйден проснулся внезапно и спросил ближайшего бойца:

   — Не знаешь, который теперь час?

   — Я бы сказал — два или три часа, судя по небу, сэр.

Он поднялся, чтобы взглянуть на звёзды южного неба.

Падающая звезда быстро мелькнула по Аргонавтам, огромному созвездию в виде корабля, затем раздался одинокий пушечный выстрел, несколько единичных мушкетных выстрелов, и всё стихло.

Хэйден пошёл вниз облегчиться и выпить воды. Немного погодя он вспомнил, к своему удовольствию, о половинке сладкого бисквита, припрятанного им в кармане жилета. Лакомство оказалось раздавленным, но он старательно собрал крошки в сковородку и раскалил на огне, пока они не превратились в карамель, затем вылил туда кипящей воды и дождался, пока карамель растворится.

   — Хотите приветствовать новый рассвет глотком морского кофе, сержант? — спросил он проходящего мимо Бартона.

   — Нет, благодарю вас, сэр. У меня свой кофе. Из чёрных жуков, и, оказывается, не такой уж страшный, как кажется.

Тишина продолжалась до первого петушиного крика. Странным показалось ему, что где-то на улицах Аркота может спокойно расхаживать и распевать домашняя птица, когда здесь столько голодных людей. Если бы только удалось её сюда заманить, — думал он. Картина сочной мясистой курятины оказалась столь навязчивой, что ему пришлось глубоко вздохнуть, чтобы отогнать её.

Над остатками форта наконец разлился великолепный рассвет Индостана. Горизонт начал вырисовываться сложным узором пальм и угловатых зданий Аркота. И когда солнце было готово вырваться в небо, Хэйден понял с внезапной обречённостью, что им придётся встретить ещё один день жгучей жажды и мух, зловония и смерти.

«Итак, — думал он, — после пятидесяти дней мы потеряли сорок пять европейцев и тридцать сипаев. А сколько ещё раненых и больных? И ради чего?»

Разбуженный рядом с ним сипай протёр глаза и вгляделся во что-то, затем протёр их ещё раз.

   — Не может быть! — сказал он на своём языке. — Не может быть, но это так! Джех Сабат Джанг Бахадур!

   — Джих киа хаи? Тумко киа хуа хаи? Что случилось? Что с тобой?

   — Посмотрите на город! — воскликнул сипай. — Армия Разы Сахиба. Она ушла!

Глава XXI

Ясмин глядела на Мухаммеда, ожидая, что его спокойствие может легко перейти в ярость. Однако он взял перо и приготовил для подписи. Аркали уговорила его принять жену, хотя он и не хотел этого.

   — Мне сказали, что это очень важно. Что это? — спросил он, глядя на свиток, который она прижала к столу кинжалом с серебряной рукоятью.