Меч войны

Она повернула за угол и остановилась, не зная, в каком направлении побежала айах. Рядом на каменном полу лежал евнух Джохар. Его грудь была вспорота мечом, и тёмная лужа крови скопилась вокруг него.

   — Джилахри!

Она нашла девочку замершей от страха у самого выхода из покоев. В двадцати ярдах от них дюжина конных бунтовщиков, размахивая тяжёлыми мечами, потускневшими от крови, преследовали по мраморной лестнице людей из дворцовой охраны. Они рубили их мечами, в то время как охранники с воплями пытались укрыться где только можно.

Ясмин втащила Джилахри, захлопнув дверь за мгновение до того, как тяжёлое тело одного из охранников ударилось в неё. Он отчаянно молил впустить его, пока точно пущенное копьё не пронзило его насквозь.

Джилахри стала пронзительно кричать, но Ясмин утащила её в тёмную комнату с колодцем, уходящим на глубину пятидесяти футов, в скальные породы под дворцом. Вокруг обложенного камнем края колодца стояла сотня огромных кувшинов, наполненных водой. Там они и спрятались.

   — Что, если они придут сюда? Что, если они найдут нас?

   — Никто не может поднять эти кувшины, полные воды, белочка. Посмотри, какие они толстые сверху и узкие внизу. Мы можем проползти под ними и спрятаться, и никакой солдат не найдёт нас в этом лабиринте.

Когда выстрелы и крики прекратились, Джилахри спросила её дрожащим голосом:

   — Кто эти люди? И чего они хотят?

   — Убийцы. Сторонники Музаффар Джанга, рвущегося на престол.

   — Что, если он победит, Ясмин-бегума? Что, если он убьёт низама и его истинного наследника и захватит дворец? Что тогда будет с нами?

   — Тише, маленькая белочка. Попытайся уснуть. Я разбужу тебя, когда битва закончится. Тогда мы вернёмся к остальным. Всё хорошо.

Но она знала, что, каков бы ни был исход, спасения не будет. «Если эта вероломная гиена, Музаффар Джанг, одержит верх, — думала она, — мы останемся в Хайдарабаде как пленники, ожидая своей смерти. И точно так же, если Назир Джанг избежит смерти, он не будет испытывать любви к тем, кто сделал возможным этот мятеж. Я надеюсь, что ты жив, Хэйден. Всем своим сердцем я надеюсь на это».

Кровь была смыта и трупы сожжены.

Гремя цепями и спотыкаясь от тяжести, Хэйден поднимался по ступеням. В эту ночь он вслушивался в звуки битвы, проникавшие через решётку тёмного и душного подземелья, пытаясь определить ход сражения. Это была ночь, которую предвидели в течение последних лет правления Асаф Джаха все в Хайдарабаде, способные влиять на будущее Индостана.

«Я молю Бога, чтобы Ясмин не оставила меня, — думал Хэйден, когда его торжественно вводили в зал аудиенций. — Я молю Бога, чтобы победителем оказался Назир Джанг, ибо, если эта надежда не сбудется, мы все погибли и англичане потерпят окончательное поражение».

Мраморный зал дворца низама был чист и прохладен в утреннем свете. Воздух вновь наполнился ароматом духов. Сотни вооружённых охранников стояли неподвижно в нишах по всей длине помещения. Когда они достигли возвышения низама, Хэйден насчитал семь знатных особ. Двое из них по своей важности были удостоены чести обвевания их огромными опахалами, но среди них был и восьмой, европеец в треугольной шляпе, взгляд на которого заставил его воскликнуть про себя в отчаянии: «Бог мой! Я должен был ожидать этого!»

И тут Хэйден увидел меч, который не походил ни на какой другой на земле. Ножны его были густо усыпаны драгоценными камнями и отделаны золотом. В вершину рукояти Талвар-и-Джанга был вправлен единственный прозрачный камень, сверкавший светом, который можно было бы назвать белым пламенем ада. Это был огромный алмаз. Самый большой в мире. Гора Света.

Слева от Назир Джанга, на возвышении, восседал его вазир, или главный министр, а также пять одетых в белое генералов, сидевших скрестив ноги. Все были одинаково вооружены украшенными мечами, у всех на поясе висели кинжалы с трёхгранным лезвием. Они посмотрели друг на друга, видя явное изумление англичанина. Молчание нарушил француз, улыбнувшийся вместе со всеми.

   — Позвольте мне представить себя, месье. Я — Шарль Кастелно де Бюсси, из Индийской Восточной компании, член Совета Пондичерри и посольский представитель его величества Луи Пятнадцатого при дворе его императорского высочества Низам-уль-Мулка. — Он снял шляпу и поклонился с нескрываемой иронией.

Испытующий взгляд Назир Джанга оторвался от де Бюсси. Он шепнул что-то неслышное для Хэйдена Флинта, который продолжал заворожённо глядеть на алмаз.

   — Киа хуа? Ну?

Цепи тяжело давили и лязгали при движении. Укусы насекомых, покрывавшие нежные участки тела, немилосердно чесались. Грязь подземелья покрывала его пропитанную потом одежду. Хэйден силился совладать с собой. «Низам хочет, чтобы я поклонился де Бюсси, — думал он. — Поклониться этой шлюхе. Нет!»

Его пересохшее горло жгло после заточения, страх скручивал желудок, но голос был твёрд, когда он прохрипел:

   — Этот подметальщик недостоин сидеть рядом с вами, ваше высочество. Я отказываюсь признавать его.

Назир неожиданно гневно возвысил голос:

   — Джо хам кахта хаи во каро! Делай, что я повелеваю!