Меч войны, или Осужденные

Слуги шарахались от мрачного господина, спешили убраться подальше – срочных дел, хвала Господу, хватает в любой части огромного имения. Поэтому, когда четверть часа спустя той же дорогой шли две жены господина, их не видел никто. А впрочем, если бы и видели, – что особого? Госпожа Гила вышла прогуляться, ходить одной на ее сроке уже нельзя, вот и взяла с собой новую жену. А что отдохнуть решила не где-нибудь, а в любимой беседке господина – так ей можно. Только ей и можно, все это знают. Господин отличает Гилу, хоть она и жена не самая старшая, и рожает одних девчонок – вон, уже третью ждет. Но госпожа Гила того стоит, ведь только она и умеет смягчить гнев господина…

Ферхади поднялся навстречу женам – и остался стоять. Гила угнездилась в кресле у стола, расправила складки халата, подперла ладошкой подбородок. Словно говорила: не стесняйтесь, хотите секретничать – секретничайте, хотите ругаться – ругайтесь, дальше меня не уйдет. Но учтите, что я вас слушаю и свое веское слово вставить не постесняюсь.

Таргальская девчонка смотрела на супруга вопросительно, испуганно, и в то же время – с вызовом. Садиться она не спешила; и Ферхади собственную голову готов был заложить, что не почтительность тому причиной.

– Мариана, прости меня. – Извиняться первым, когда вины поровну, тяжело и обидно, и Ферхади не стал тянуть с самым для него сложным. – Я не должен был добиваться тебя так, как привык добиваться наших женщин. Я не подумал, что ты поймешь все… иначе. Я… – Слова, нужные, правильные, не раз проговоренные мысленно слова, почему-то вдруг разбежались, и Ферхади лишь повторил: – Прости.

Мариана опустила голову. Похоже, и к ней правильные слова не торопились. Наконец, явно через силу, выдавила:

– Я не хочу быть твоей женой. Мне жаль, что я не сказала этого раньше. Я… я испугалась.

Ферхади вздохнул: что ж, вот и все. Твоей она не станет, хоть из шкуры вывернись. Поздно, с чистого листа уже не начать. Выкинь из головы ее прохладную кожу под твоими ладонями, и шелк золотых волос, и так забавно краснеющие уши. Думай о другом. Думай о ее жизни – и о жизнях тех, кто тебя любит.

– В присутствии Гилы, одной из своих старших жен, я обещаю и клянусь в том, что мой брак с тобой, Мариана, не является действительным. Я обещаю и клянусь, что не прикоснусь к тебе как муж и не потребую от тебя ничего, как от жены. Я обещаю и клянусь подтвердить недействительность нашего брака в храме при свидетелях. Отныне ты гостья в моем доме.

– И я, – Мариана сглотнула, – могу уйти? Уехать?

– А вот этого, – медленно, взвешивая каждое слово, ответил Ферхад иль-Джамидер, – ты не можешь. Сядь, Мариана. Это был еще не разговор: не тот разговор, ради которого я привел тебя туда, где нас нельзя подслушать.

Мариана нащупала кресло. Почему-то ей трудно было отвести взгляд от… кого? Несостоявшегося супруга? Пленителя? Врага? Кого ты видишь во мне, северянка?

– Мариана, – Гила, умничка, подала голос. Вовремя, как всегда. – Мариана, девочка, успокойся. Придвигайся ко мне поближе; вот так. Мы с тобой теперь просто подружки будем. Если ты не хочешь оставаться гостьей у Ферхади, будешь моей гостьей. Хочешь?

– А почему?…

Мариана запнулась; Ферхади хотел было переспросить, но наткнулся на предостерегающий взгляд жены и умолк. Несколько долгих мгновений в беседке стояла тишина. Гила поглаживала ладонь Марианы; Ферхади ждал.

– Я свободна? – переспросила таргалка.

– Да, – кивнула Гила, – ты же слышала. Все по закону сказано, не сомневайся. Я дочь судьи, я знаю. – Гила улыбнулась. – Потому, верно, Ферхади и позвал меня.

– Не поэтому, – через силу усмехнулся супруг. – Потому, звездочка моя, что ты переняла мудрость и рассудительность своего отца. Они нужны мне сегодня. Да, Мариана, ты свободна. То есть ты свободная девушка и ничем со мной не связана.

– Но ты меня не отпускаешь?

– Я оставляю тебя в своем доме и не устыжусь посадить под замок, если ты не дашь сейчас обещания остаться добром и слушаться меня.

– А это тоже по закону?

Так, девчонка показала зубки, хорошо.

– Нет, это против всех законов. Ты предпочитаешь сразу получить объяснения или сначала поскандалишь?

Захлопала глазами. Буркнула:

– Говори.

Ферхади сел, сцепил пальцы в замок. Посмотрел в серые – растерянные – глаза гостьи, в карие – ободряющие – глаза жены. Вздохнул:

– За то, что я сейчас скажу, отправляют на плаху без учета прежних заслуг. Гила знает, а ты – поверь. Ни одно мое слово не должно всплыть нигде. Если ты захочешь снова поговорить об этом, пригласи меня сюда, – и пригласи так, чтобы всем ясно было: ты хочешь ласки, только ласки и никаких разговоров. Поняла?

Мариана заправила за ухо выбившуюся из косы прядь. Пожала плечами:

– Пока ничего не поняла. Кроме того, что разговор тайный. Не бойся, тайны я хранить умею.

Ладно, поверим…

– Первое: никто не должен знать, что ты мне не жена. Даже заподозрить не должен.

– Почему?

– Объясняю. Ты не думала, почему арестовали твоего рыцаря? Почему вынудили признаться?

Мариана побледнела.