Меч войны, или Осужденные

– Выходит, можно, – горько подытожил Ферхади. – Он провел нас обоих, Мариана. Если ты захочешь исповедаться или получить утешение, лучше мы позовем первого попавшегося монаха с улицы. А еще лучше – попроси Гилу поговорить с тобой, у нее это лучше выйдет. А этой змее… этому шакалу в рясе, – Ферхади сжал кулаки, – честью клянусь, я припомню.

2. Верла, столица Диарталы

Зеленоватый свет гномьей лампы делал Альни похожим на мертвеца. Сейчас, когда диарталец вполне уверенно двигался и очень даже напористо говорил, это уже не казалось таким страшным, как поначалу. Тогда, сразу после их чудесного – иначе не скажешь! – спасения, Барти ловил его дыхание и никак не мог отделаться от страха, что вот этот тихий вздох – последний. Даже уверения гномьего колдуна в скором излечении мало помогали. Очень уж круто парню досталось…

Как же Барти рад был тогда, что с ним Юлли! Мальчишка сидел у постели Альнари безотлучно; таргальцу же пришлось успокаивать ошеломленных каторжан и объясняться с гномами. И разбираться самому, с какой радости ханджары и диартальцы шарахаются от спасителей, а те смотрят на спасенных волками.

Насколько выгодно людям дружить с гномами, ясно любому. Теперь Барти убедился: выгода обоюдна. Гномы Таргалы были сильны и богаты; гномы империи жили бедно и голодно. Люди без помощи Подземелья утратили былое мастерство: никто уж не помнил, к примеру, что знаменитые диартальские клинки делались когда-то из гномьей стали, хотя за меч тех давних времен знатоки давали золота вдесятеро по весу, не торгуясь. Гномы без торговли с людьми прозябали, не имея сил ни удержать былые владения, ни разрабатывать новые. Что толку от стали и самоцветов, когда не у кого сменять их на хлеб? Со времен императора Тинхада Человеколюбивого, пять столетий назад порвавшего договор с Подземельем ради процветания собственных мастеров, люди забыли о пользе мира с гномах накрепко. Тех, кто не хотел забывать, уничтожили. Всех: оружейников и златокузнецов, ювелиров и магознатцев, а в первую голову – торговцев, что вели дела с подземельной нелюдью. Империя – для людей, и да будет так.

Об ужасах войны с нелюдью империи повезло не узнать, поскольку гномы здесь были слабы и малочисленны. Подземелье ушло в страшные сказки. Мастера-гномы обернулись в них демонами, гномье колдовство стало черным злом, а Негасимый Огонь, святыня Подземелья, – пламенем под котлами самого Нечистого. Теми котлами, в коих кипит беспрестанно варево козней и напастей для рода людского. Не зря Альни, придя в себя, решил, что умер и сочтен недостойным Света Господнего…

Барти тряхнул головой: хвала Господу, те страшные часы позади. Объяснить правду сыну наместника Диарталы оказалось, по счастью, легче, чем бывшим бандитам, воинам, табунщикам и виноградарям. Альнари соображал быстро. Пока выздоравливал, уже и о будущем союзе договориться успел. И сейчас готовился захватить Верлу, проникнув в город гномьими ходами с тремя сотнями добровольцев. Теми, кто признавал его право на власть в Диартале и готов был ввязаться в новый мятеж. Можно было набрать бойцов и больше: гномы в несколько дней вывели каторжан со всех шахт и копей, искони принадлежавших Подземелью. Но слишком мало оказалось среди них тех, кто умел сражаться, – и при этом не был до последней степени истощен и обессилен. Время большого войска еще не пришло.

Но ждать Альнари не хотел. Не дольше, чем понадобится на то, чтоб послать в Верлу разведчиков и дождаться их возвращения.

И сейчас, расстелив на столе коряво нарисованный план столицы Диарталы, растолковывал задачу командирам отрядов. Чертил стрелки на улицах: вот так окружать казармы, отсюда выходить к хлебным складам, а вот сюда – не соваться, здесь господин Джирхед иль-Танари, наместник нынешний, драпать будет. Будет-будет, и не сомневайтесь даже. Я его знаю. Всегда трусом был.

– Дык это, захватить бы, – неуверенно предложил тезка нынешнего наместника, Джирхед Мазила.

– Телохранителей сотня, – пояснил Альнари. – Мне ради пустой мести людей терять не с руки. Пусть бежит, с ним и Законник разберется.

– Хорошо подумал, Альни? – хмуро спросил Гиран, командир основного отряда. Он единственный здесь позволял себе называть предводителя коротким именем, и никто не глядел на него за это косо: видели, как обнимал Альнари отцовского начальника охраны, и как тот плакал, шепча: «Живой…» – Если хоть одного беглеца из города выпустить, Законник о новом мятеже на другой день узнает.

– Пусть, – скрипнул зубами Альнари. – Я не стану губить людей ради двух-трех лишних дней. Когда под Верлу придут войска, мы будем готовы, я тебе обещаю.