Меч войны

Девять соваров направлялись вглубь материка, вдоль реки Чейяр, к её верховьям, двигаясь так быстро, как только позволяли лошади. Они уходили от английских поселений, опасаясь погони, но когда лошадь молодого Лакшмана пала от разрыва сердца, Захир вышел из себя. В гневе он зарубил молодого всадника мечом.

— Мы не можем взять его с собой и не можем бросить. Нам нельзя оставлять каких-либо следов, — кричал он. — Так приказал мой господин Мухаммед Али Хан! Это — воля Аллаха!

Старый скаут — разведчик Мохан Даз оглядел сильную лошадь, с которой слезал Захир. «Тот, кому суждено, уцелеет, — сказал он про себя, вторя насмешливо кощунственным словам Захира. — И я прожил до пятидесяти пяти лет не потому, что обращался с людьми и животными так, как ты обращаешься с ними. Нужно быть сдвинутым, как ты, чтобы гнать нас сорок миль по каменистому пути без остановки. Абдулу Масджиду следовало бы разрубить тебя, когда ты ещё был безбородым, так же, как ты разрубил Лакшмана. По воле Бога тебе уготована такая же судьба, какая постигла убийцу Абдула Масджида!»

Они продолжали движение в ночи, не останавливаясь ни для отдыха, ни для питья, пока не достигли пипул-дерева.

Даже Захиру пришлось признать, что дальнейшее продвижение невозможно.

Мохан Даз улыбнулся, узнав дерево пипул.

   — Ты думаешь, что они всё ещё преследуют нас? — спросил он Захира, пока лошади пили.

   — Старый дурак! У нас много врагов не только среди белых людей. Теперь мы — чужаки в своей собственной земле.

   — Истинно так! — вынужден был признать Мохан Даз. — Мы окружены врагами. Люди Музаффар Джанга захватили Аркот, и подразделения армии Чанды Сахиба находятся в Арни и Джинджи, поскольку эти города расположены на главной дороге из Аркота в форт Пондичерри. Феринджи расхаживают повсюду. На пыли видны следы их марширующих колонн. Когда повернём на дорогу в Волконде, будет легче.

   — Свяжи их обеих! — сурово приказал Захир. — Да покрепче, чтобы не убежали, когда проснутся!

Два тела, накрытых мешковиной, были сняты с лошадей и перенесены к подножию дерева.

   — Осторожнее! — прорычал Захир. — Вы выполняете работу для моего господина Мухаммеда Али!

   — Извините, господин, — сказал один, по имени Махмуд, дотрагиваясь до своего лба с насмешкой, не замеченной Захиром.

«Ты сам не знаешь, какую работу делаешь, — думал Мохан Даз. — Обижать женщину — злое дело, а ты убьёшь их, если будешь продолжать это. Но смотри, Захир! Я вижу, как Азад смотрит на тебя, когда точит свой нож!»

Мохан Даз напился из бурдюка, сплюнул и отошёл от лагеря. Он облегчился на колючий куст, глядя в ночное небо, и непроизвольно вздрогнул. Глупо было брать ещё и эту женщину — гонду. Как могут феринджи брать их в служанки? Они грязные, отвратительные люди. Пока миссионеры-ангрези[80] не начали ловить их и покупать детей, они не носили ничего, кроме татуировок, и жили в джунглях, как животные. Они поклоняются богине оспы и, чтобы умилостивить её, оставляют на дороге грязь из своих жилищ, чтобы заразить путников. Такова истина об этих гондах.

Он забрался вверх по холму и присел на корточки, ощущая приятный вкус бетеля. Как всегда, ночуя в новом месте, он привык успокаивать разум, бросая взгляд на округу, чтобы оценить особенности ландшафта. В этот раз выбор Захира был не особенно удачным: голая долина, слишком близко к дороге, никакого укрытия, если не считать одинокого дерева-пипул, которое было далеко видимым ориентиром, способным привлечь внимание случайного прохожего. Они находились достаточно близко от главных дорог, и их костёр могли принять за стоянку странников, но Захир запретил разводить огонь. «С Абдулом Масджидом, — думал старый разведчик, — у нас был, по крайней мере, хитроумный лидер, не чуждавшийся удовольствий. Да, но тогда нас было пятьдесят. Теперь же — всего девять. Двое уже погибли в этом грязном деле, вскоре погибнет ещё больше».

Под деревом, там, где тьма была особенно густой, зашевелилась пленница.

«О, они отрезали мои руки и ноги! Я не могу пошевелить ими! Я не чувствую их!»

Мирах, девочка-служанка, выплывала из кошмарного сна и вновь погружалась в него, как речная рыба — в заросли тростника. Боль, терзавшая её тело, была столь сильной, что она поминутно теряла сознание. Ей чудилось, что её крепко держат множество рук богини Кали. Демонические пальцы богини впивались в её тело, пока плоть не стала бесчувственной. Тогда она начинала кричать от страха, но удары по рёбрам выбивали из неё дух, и она вновь забывалась. Ей казалось, что она слышит собственный исполненный боли голос, доносящийся откуда-то издалека, но мисс Аркали была слишком занята, чтобы услышать её, а хватка богини — слишком крепкой, чтобы кричать громче.

Она молча повторяла немногие слова из Святого Писания, затем из Гиты, но безрезультатно. Один из бандитов, человек с тонким лицом и подлыми глазами, подошёл ближе, но его внимание было привлечено другими налётчиками. Он сидел, прислонившись к камню, наблюдая, как эти двое собирают сухое дерево, и, когда начало потрескивать пламя, встал.

   — Захир Сахиб! — закричал он. — Азад нарушил приказ.