Меч войны

Глава IX

Ужасный сон всё ещё не отпускал Хэйдена, резко пробудившегося от страха. Всё вокруг было ослепительно ярким, и в первый момент он не знал, где находится и должен ли он собраться с силами и выдернуть из своей груди древко копья. Он знал, что, если не сможет сделать этого, лёгкие откажут и он умрёт; но, если это удастся, в груди останется огромная рана и он погибнет от потери крови.

Он лихорадочно искал решение и тут осознал, что его опять посетил дурной сон. После чего Хэйден в изнеможении упал на спину на шёлковые покрывала кушетки, безмерно благодарный судьбе за избавление.

— Что с вами, мистер Флинт?

Он очнулся, и яркий послеполуденный свет ударил ему в глаза. Теперь он вспомнил всё. Хэйден был почётным гостем принца Музаффар Джанга, сидя с ним и двумя генералами низама наверху странной башни, башни зиггурат[70], состоящей из множества ступеней и удалённой от основного дворца. Под ними были видны каменные клинья, мраморные полусферы и геометрические плиты с нанесёнными на них делениями, много видов солнечных и лунных часов. Наверху, в центре башенной платформы, был установлен большой квадрант, направленный на звёзды; его полумесяц, свободно вращающийся на железной оси, походил на огромный флюгер или на гигантскую копию одного их навигационных инструментов, ревностно оберегаемых его отцом.

Это было место, куда приходили по ночам придворные астрологи, чтобы записать показания с отполированных шкал, нужные им для того, чтобы проследить продвижение Марса и Юпитера по зодиаку и узнать, что несёт будущее. Сейчас же платформа наверху башни была выстелена богатыми шёлковыми коврами и разбросанными по ним подушками, преобразованная таким образом в Павильон Наслаждений.

Там были кальяны, вино и приправленные пряностями деликатесы. Мальчики-пажи обмахивали хозяина и гостей опахалами из павлиньих перьев. Раздетые до пояса куртизанки Хайдарабада, с позолоченными сосками грудей, с драгоценными камнями, сверкавшими в их ноздрях и пупках, с распущенными чёрными волосами, играли на музыкальных инструментах, пели и танцевали, курили и подводили краской друг другу глаза, губы и брови. Это был спокойный полдневный отдых, без серьёзных разговоров о политике и делах.

Хэйден с терпением участвовал в этом увеселении, надеясь, что Музаффар Джанг сможет положить конец его длительному ожиданию и устроит для него возможность подать прошение низаму. У него с собою было письмо.

   — Пейте, мистер Флинт. Пейте и наслаждайтесь, отдыхайте и расслабляйтесь.

Любимый внук великого Асаф Джаха был сорокалетним грубым человеком, с избыточным весом и неискренней улыбкой. Его глаза слегка косили, когда он говорил, и от него исходило благоухание духов. Нельзя сказать, чтобы он сам полностью предавался беззаботному веселью, к которому призывал гостя. Он задавал ему пытливые вопросы о Карнатике и подробностях сражения, прежде чем позволил своим девочкам накормить его сладким желе.

   — Мог бы я, по крайней мере, просить вас передать это письмо Асаф Джаху при первом удобном случае? — спросил наконец Хэйден. — Я надеюсь, он не настолько поглощён делами, чтобы не найти времени прочесть это короткое письмо.

Музаффар в притворном удивлении закатил глаза, и лицо его расплылось в жабьей улыбке.

   — Что такое время, как не простое движение небесных тел?

Хэйден вздохнул.

   — Ваше высочество, у англичан иной взгляд на время. Мы переместили его с небес — в обсерваторию в Гринвиче, близ Лондона. Наше время поймано и хранится внутри механических приспособлений. Укрощённое и упорядоченное таким образом, время стало нашим слугой и помощником; мы обнаружили, что наши дела теперь движутся более ровно и с большей быстротой. Это сделало нас тем, чем мы являемся.

Музаффар проглотил критику, как бы не заметив её.

   — И в стране Париж тоже, мы слышали, есть обсерватория, где время подверглось неестественной регламентации. Нам говорят, что время зависит от расположения меридиональной долготы на Земле. — Он снова закатил глаза, повторяя технические термины, щёлкнул пальцами, и хорошенькая куртизанка мгновенно поднесла ему серебряные карманные часы. Музаффар взял их и откинул крышку большим пальцем, открыв пышно украшенный в стиле рококо циферблат.

   — Вы видите, аджаиб! У нас уже есть такое приспособление! Тик-так, тик-так... Вы слышите? Это, конечно, бесполезная вещь, не имеющая для меня никакого значения, но она красивая, не так ли?

Хэйден взял часы, и давящее ощущение тревоги медленно наползло на него; имя изготовителя, выведенное на циферблате, было Фобер, место изготовления — Париж.

Музаффар сказал этим то, что хотел сказать.