Меч времен

Утром, сотворив молитву, отправились в путь — не столь дальний, сколь трудный — до Паши-реки верст немного, однако ж дорожка та еще, можно сказать — и вообще никакой нету, мимо болот, лугами, лесами, рощицами едва заметно тележная колея тянется. Бирич Ермолай — мужчина осанистый, видный, при бороде черной — впереди, верхом — неохота в возу-то трястися. Сразу за ним — воины ладожские числом в полсорока (в новгородской земле все по сорокам считали), кольчуги днем, по жаре, сняли, щиты в телеги сложили, а рогатины все же держали в руках, да и мечи с пояса не снимали.

— Всяко может быть, — обернувшись, пояснил Мише бирич. — Прошлолетось емь с набегом пришла… пожгла много. Да и местная-то весь… мирные-то они мирные — одначе осторожка не помешает.

До Паши-реки ехали долго, муторно — возы часто застревали в болотинах, приходилось вытаскивать, и это еще хорошо, что давненько уже не было дождей — вторую седмицу стояло вёдро. Не шибко-то велико и расстояние — верст тридцать — а шли чуть ли не два дня. К исходу вторых суток добрались, обрадовались, завидев сливающиеся, сверкающие отраженной синью, воды двух рек — Паши и Капши. Здесь же, на мысу, у слияния, расположилась уютная деревенька, небольшая, в один двор — рубленная в обло изба на подклети, овин, амбары, баня. Вся усадьба была обнесена частоколом, распахнутые настежь ворота покосились и явно нуждались в ремонте, о чем, распекая выбежавшего навстречу тиуна, не преминул напомнить бирич.

— Ты воротца-от поправь, человеце, — неодобрительно качал головой Ермолай, — нешто плотников средь челяди нету? Нет, так ближних весян попроси — уж не откажут.

— Справим, справим воротца, батюшка, — кланяясь, заблажил тиун — небольшого росточка хитроглазый мужичок с редкой рыжей бородкой. — Мы ить третьего дня хотели, да не смогли — леший в деревах завелся, не пустил к весянам, у них-то плотники знатные, не то что наша челядь. От, как леший уйдет, так и справим!

— Леший, говорите? — поднимаясь по узкому крыльцу в избу, бирич неодобрительно скривился. — Что ж часовню не срубите? Помогла б от нечистой силы.

— А, пожалуй, что и надо часовенку-то, — согласно кивнул тиун. — Ты, батюшка, входи, входи… Отдохнем, покушаем… Служки как раз баньку истопят.

— Банька — это хорошо, Офонасий, — Ермолай сменил гнев на милость. — Но ворота все ж таки исправь… Смотри, как обратно поеду — взыщу!

— Исправлю, исправлю, батюшка! Вот, как уйдет леший.

Дался им этот леший!

Бирич тоже заинтересовался — пока воины располагались, уселся на крыльце, на скамеечке:

— Что за леший такой? Когда объявился?

— По ночам шастает. Огромен зело, злой — а глаза, как плошки горящие! И воет — у-у-у, у-у-у!

— Так это, может, волк тут у вас воет?

— Не, батюшка, волк не так.

Тут прибежал служка, доложил — банька на бережку готова, стоплена. Тиун заулыбался — пожалте, мол, на полок, гости дорогие. Аль сперва поснидать?

— Потом поснидаем, как вымоемся, — бирич поднялся на ноги, позвал: — Пойдем, что ль, попаримся, Миша?

Михаил пожал плечами:

— Пойдем.

И в самом деле, неплохо было сейчас — в баньку. Первым бирич Ермолай пошел, с Мишей да двумя воями — ух, и задали же пару, черти! Уж так наподдавали, Михаил вылетел — едва жив! — да, чуток дух переведя — с разбега в реку — бултых!!! Уххх… Отпустило…

Вынырнул, поплавал — да в баню, чего зря морозиться-то? Как выходил, в песке ногой за что-то зацепился… Глянул — браслетик синенький!

Однако!!!

Воин уже сзади вылезал, отфыркивался. Михаил оглянулся:

— Чего это тут в песке-то валяется?

— А что? А… браслет. Видать, молодуха какая обронила.

— Да какие тут молодухи?

— Есть… или так, волною прибило. Тут бывает, еще и не то прибьет… — воин потянулся, подставив заходящему солнцу могучую грудь. — Эвон, за излучиной горку видишь?

— Ну.

— Так там, сказывают, и завелся леший. Ночью третьего дня приходил, ухал, сверкал глазом…

Михаил про себя усмехнулся — а не той ли породы здешний леший, как давешний новгородский водяник? Любопытно стало — и чем таким леший сверкал? Глазами? А может, факел это был — путь ладьям тайным указывал?

Спросил после бани тиуна — давно ль леший окрест бродит?

— Почитай, третье лето, — подумав, отозвался тот. — Раньше не слыхивали. И тут — аккурат третьего дня был, как раз перед вашим приездом.

За день, значит, ага… Наверное, и браслетик тот синенький тоже в это же время появился. Хотя… может, он и впрямь — здешний.

— Не, это не наш, — внимательно рассмотрев украшение, тиун отвернулся. — Наши все желтые да зеленые носят, а этот… Да с лодки обронил кто-нибудь, вот водою и принесло.

— А леший-то за излучиной ходит?

— Там… Ух, и глаз у него — горит, прямо как пламя адское, спаси, Господи, и помилуй!

Хм — глаз. Не леший, а циклоп какой-то…

Михаил был заинтригован, однако переться за излучину на ночь глядя не стал, благоразумно дождавшись утра, благо этот день выдался для него свободным: бирич Ермолай «творил на починке закон» — сиречь принимал челобитчиков из ближайших селений.