Меченосцы

Тут он снова вздохнул, опять поглядел на небо, в восточной стороне которого появлялась уже полоска света, и, переждав, пока помор переведет его предыдущие слова, продолжал:

— Она сказала мне, что у нее есть враг, один чернокнижник, живущий в башне среди лесов; он каждый год высылает против нее дракона, а тот каждую весну ходит к стенам Черского замка и смотрит, не удастся ли схватить ее. Когда она это сказала, я тотчас заявил, что сражусь с драконом. Ах, заметь, что я расскажу дальше. Когда я вышел на указанное место, я увидел страшное чудовише, неподвижно меня ожидающее, и радость охватила мою душу, потому что я думал, что либо погибну, либо спасу девицу из мерзостной пасти и обрету бессмертную славу. Но когда я с копьем бросился на чудовище, что, ты думаешь, я увидел? Огромный мешок соломы на деревянных подпорках, с веревочным хвостом. И обрел я не славу, а насмешки, и пришлось мне потом вызвать целых двух мазовецких рыцарей, от которых я получил тяжелые повреждения. Так поступила со мной та, которую я чтил выше всех и которую одну хотел любить.

Помор, переводя слова рыцаря, прикусывал язык, чтобы не расхохотаться, да и Збышко, наверное, рассмеялся бы в некоторых местах, но так как горе изгнало из него всякую веселость, то он серьезно ответил:

— Может быть, она сделала это только по глупости, а не из злобы.

— Я тоже простил ее, — отвечал де Лорш, — и лучшее доказательство тому — что я хотел сразиться с рыцарем из Тачева за ее красоту и добродетель.

— Не делай этого, — еще серьезнее сказал Збышко.

— Я знаю, что это смерть, но предпочту умереть, нежели жить в вечной скорби и горести…

— У пана Повалы уже такие вещи из головы вылетели. Пойдем лучше завтра к нему, и завяжи с ним хорошие отношения…

— Так я и поступлю, потому что он обнял меня, но завтра он едет с королем на охоту.

— Так пойдем утром. Король любит охоту, но и отдыхом не брезгует, а сегодня он сильно засиделся.

Так они и сделали, но напрасно, потому что чех, поспешивший еще раньше них в замок, чтобы повидаться с Ягенкой, объявил им, что Повала эту ночь спал не у себя, а в королевских покоях. Однако разочарование их было вознаграждено, потому что они встретились с князем Янушем, который велел им присоединиться к своей свите, благодаря чему они могли принять участие в охоте. По дороге в лес Збышко нашел случай разговориться с князем Ямонтом, который сообщил ему хорошую новость.

— Раздевая короля ко сну, — сказал он, — я напомнил ему о тебе и о твоей краковской истории. А так как при этом был рыцарь Повала, то он тотчас прибавил, что меченосцы взяли в плен твоего дядю, и просил короля похлопотать за него. Король, который очень разгневан на них за похищение маленького Яськи из Креткова и за другие разбои, рассердился еще больше. "К ним, — говорит, — надо идти не с добрым словом, а с копьем, с копьем, с копьем". А Повала нарочно подливал масла в огонь. А утром, когда послы меченосцев ждали у ворот, король на них даже не взглянул, хоть они ему до земли кланялись. Эх, не добьются они теперь от него обещания не помогать князю Витольду — и не будут знать, что им делать. А ты будь уверен, что за твоего дядю король не откажется прижать к стене самого магистра.

И до такой степени утешил Збышку князек Ямонт, а еще больше обрадовала его Ягенка, которая, сопровождая княгиню Александру в лес, постаралась на обратном пути ехать рядом со Збышкой. Во время охоты бывала большая свобода, и потому возвращались обычно парами, а так как ни одной паре не было нужды быть слишком близко от другой, то можно было разговориться свободно. Ягенка уже раньше узнала от чеха, что Мацько в плену, и не теряла времени. По ее просьбе княгиня дала письмо к магистру, а кроме того, настояла, чтобы о том же написал комтур торунский фон Венден в письме, в котором давал отчет обо всем, происходящем в Плоцке. Он сам хвастался княгине, что приписал так: "Желая склонить на свою сторону короля, нельзя препятствовать ему в этом деле". А магистру в эту минуту всего необходимее было расположить к себе столь могущественного государя и с совершенной безопасностью обратить все силы против Витольда, с которым орден поистине до сих пор не знал, что делать.

— Итак, что я могла, то сделала, стараясь, чтобы не было проволочки, — закончила Ягенка. — А так как король не хочет уступать сестре в важных делах, то, вероятно, он будет стараться угодить ей хоть в более мелких; поэтому я надеюсь, что все будет хорошо.

— Если бы иметь дело не с такими предателями, — отвечал Збышко, — я бы попросту отвез выкуп, и тем бы все кончилось; но с ними всякое может случиться, как случилось с Толимой: и деньги отнимут, и тому, кто привез их, спуску не дадут, если у него за спиной не стоит какая-нибудь сила.

— Понимаю, — отвечала Ягенка.

— Вы теперь все понимаете, — заметил Збышко, — и пока я жив, я буду вам благодарен.

А она, подняв на него свои добрые и печальные глаза, спросила:

— Почему же ты не говоришь мне ты, как старой знакомой?