Меченые Проклятием

– Он – командир Череполиких, – повторила Лабранца. – Одного этого уже достаточно. Если кто-нибудь способен оказать серьезное сопротивление карпанцам, так это Зорг.

– А Нурц и Мокт согласятся, чтобы он возглавил их войско?

Лабранца подумала.

– Может быть, Зоргу они и поверят – если он даст им клятву воина. В конце концов, положение настолько серьезно, что тут уж не до страха перед веснарцами. Но если он сохранит верность Гексциону, они, конечно, не согласятся.

«Нам с тобой надо поговорить о Гексционе Гарабе», – настойчиво сказал Голос.

«Видимо, это означает, что я приняла свою судьбу, подумала Гвин. Как говорит Ниад, главное – мотивация».

«Знаю я, что ты имеешь в виду, – ответила Голосу Гвин, – и мне это совсем не нравится».

– А Гексцион отпустит Зорга? Позволит ему возглавить войско коалиции?

Лабранца покачала головой: как же! Лампы опять начали раскачиваться у них над головой.

Тибал Фрайнит со смешком сказал:

– Насколько я припоминаю, загвоздка в том, что наш друг Гексцион чересчур уж увлекся уничтожением потенциальных соперников. Он перебил всех своих родственников и только тогда осознал, что в роли наследника оказался его двоюродный брат Зорг. Но тут ему ничто не грозит – воин никогда не нарушит присягу. Однако освободить Зорга от этой присяги было бы безумством. Гексцион, конечно, безумен, но иначе.

Голос все это знал.

Зиберора высказала вслух то, что у остальных было на уме:

– Но если Гексцион умрет, Зорг станет королем Веснара, так? – Она подмигивала Гвин и корчила гримасы, словно намекая, откуда ей пришла в голову эта злодейская мысль.

Лабранца стукнула кулаком по столу. Лампа у нее над головой заметалась, как полоумная муха.

– Нет! Гексцион заключил с нами договор! Если мы нарушим его, нам перестанут доверять. Мы потеряем все, чего сумели добиться за сто лет.

Гвин вгляделась в лица сидевших за столом. Надо перенести заседание на следующее утро. Ей и так есть над чем поразмыслить.

– Каких советников мы послали к веснарскому двору?

– Джоолграта и ивилграта. И он еще хочет получить муолграта.

– Зачем ему муолграт? Баслин осклабился:

– Надо полагать, для оргий.

С замиранием сердца, словно приближаясь к краю пропасти в ветреный день, Гвин спросила:

– А каковы обязанности джоолграта?

– Допрашивать подозреваемых в измене и предупреждать короля о готовящихся покушениях.

– Покушениях? Так и сказано в договоре?

Лабранца сощурилась. Бросив взгляд на Зиберору, она ответила:

– В договоре, по-моему, говорится об изменниках. Гвин вздохнула. Неужели придется на это пойти?

«Ты отлично знаешь, что придется! Когда готовишься к кровавой войне, что такое одно – единственное убийство?» Гвин притворилась, что не слышит Голос.

– Заседание переносится на завтрашнее утро. Благодарю.

56

С терпением стервятника, дожидающегося, когда наедятся более сильные, Чинг Чилит сидел на очень неудобной каменной скамье в алькове. Оттуда он мог наблюдать за дверью, ведущей в залу заседаний, находясь достаточно далеко от отвратительного ему привратника, от которого, по его мнению, несло гнилым духом старости и который обращался с ним безо всякого почтения. Заседание могло затянуться на всю ночь, и сам факт, что Гвин оттуда не выставили, говорил о ее победе. Лабранца больше не возглавляет Академию. Значит, Гвин и в самом деле поулгратка.

Время от времени кто-нибудь проходил по темному коридору, освещая себе путь фонарем. Большинство рарагашцев носили грубые зарданские балахоны и штаны, но некоторые были одеты более элегантно – в ливрею, нурцийскую мантию или в туники, которые раньше носили в Кволе. Многие сначала не узнавали Чинга, сменившего свой пышный наряд, потом делали удивленные глаза и проходили мимо, не говоря ни слова. Те, кто похрабрее, одаривали его презрительной усмешкой. Они, наверно, злорадствовали бы еще более откровенно, если бы знали, что его покровительницу свергли с престола. Ну и пусть. Хорошо злорадствует тот, кто злорадствует последним. А Чинга Чилита еще рано списывать со счетов.

Вдруг, двери залы со скрипом распахнулись. Захваченный врасплох, Чинг, который думал, что заседание продлится еще очень долго, встал и пошел к привратнику, суетливо зажигавшему фонари.

Первой вышла Лабранца. Увидев Чинга, она отвернулась, схватила фонарь и удалилась в другую сторону, не сказав ни слова. Но он ничего другого и не ожидал.

Следующей вышла эта сука Зиберора. Чинг с наслаждением представил в уме, как ее сжигают живьем в сарае для больных чумой, надеясь, что она прочтет эту его мысль, но не те, что он хотел от нее скрыть. Во всяком случае, картинка должна ей понравиться. Зиберора ушла вслед за Лабранцей.

Муолграт тоже вышел один. Затем появился Ордур и старуха Пар, которая поблагодарила древнего привратника за фонари. Пятна света стали удаляться в темноте. Старуха болтала не умолкая.