Меченые Проклятием

Но от Тарнской Долины его отделяет война. Даже курьеры Академии, которые знают каждую тропинку, не смогли перебраться через Петушью Арену. Так по крайней мере говорит этот подхалим Чинг. Ни на одно письмо Гвин не поступило ответа. Где не может проехать одинокий всадник на резвом коне, группа крестьян обречена стать пищей для стервятников. За каждым кустом таится засада. Карпанцы до них еще не дошли, даже беженцы из разоренных ими земель пока не появились, но люди перестают соблюдать законы, и кажется, что сама трава скрывает угрозу.

Мир меняется. А Булриону поздно учиться жить по-новому. Когда месяц назад у него разболелся зуб, ему следовало понять, что он свое отжил. Вот и умер бы, считая, что обеспечил спокойствие своей семье. А теперь, быть может, придется увидеть, как все его труды пошли прахом, увидеть разоренную долину, убитых женщин и детей. Или еще хуже: сгинуть с тоски в чужой стране, узнав, что все это случилось, а его даже не было на месте, чтобы умереть с мечом в руке, как подобает зарданцу.

Подумать только: он, сын зарданского воина, в жизни не убил ни одного врага. Что бы подумал о нем отец? Погубитель Гамион, командир Хищников – как бы ты нам пригодился сейчас! Или другие, такие, как ты. Из всех твоих трехсот потомков-мужчин, отец, один Полион продолжает зарданскую традицию. Участь воина нелегка, но в трудные времена требуются железные люди. Взглянуть бы на Полиона со щитом, копьем и мечом…

В том же дворце на затененной террасе король Вунг Тан, обложенный красными подушками, дремал в своем кресле на колесиках. Кресло – как и положено сиденью монарха – было большое и высокое и походило на трон. Два ивилграта сидели по обе стороны короля, и каждый держал его за руку. Слуги махали над головой короля опахалами. Гвин Тарн устроилась на стульчике у его ног, и движение воздуха достигало и ее. На почтительном расстоянии толпились охранники, врачи и придворные, которые наблюдали за происходящим с явным подозрением.

Гвин удивило, каким маленьким оказался король Вунг. Как-то предполагаешь увидеть на троне видного мужчину. Вунг выглядел даже старше своих лет, волосы и борода поседели до срока, смуглое лицо осунулось, его избороздили морщины страданий. Синее шелковое одеяние лежало складками на иссохшемся теле. Но все-таки монарх выздоравливал: каждый день ему становилось лучше, и боль мучила его меньше.

Поставить диагноз оказалось парой пустяков. К счастью, Гвин привезла с собой Зиберору. Как только в Чан-Сан прибыла председательница Академии со своей свитой меченых, несколько человек тут же сбежали из дворца. Среди них – старшая дочь короля, ее муж, двое придворных, в чьи обязанности входило пробовать кушанья, подаваемые королю, и советник короля джоолграт Ним Тонг. Меченых тоже можно подкупить. Ним, конечно, знал, что королю в еду подмешивают яд. Хотя Председатель Академии не обладал подобными полномочиями, Гвин своей волей вынесла изменнику смертный приговор. Это, конечно, не имело большого практического смысла: выследить беглого джоолграта невозможно, да и знали о его измене одни жители Рарагаша, иначе репутация Академии была бы погублена навеки. Лабранца обомлеет, когда узнает о подвигах своего посланника.

Вунг Тан был небольшого росточка, но незаурядного ума. Внезапный отъезд дочери был верхом неуважения, и он, конечно, догадался о его причине. Но не принял пока никаких мер, чтобы задержать отравителей. Гвин надеялась, что изощренный ум монарха не подсказал ему возможного решения проблемы Гексциона Гараба. Она и сама была цареубийцей – или предполагала в скором времени стать оным.

«Да хватит тебе терзаться, – сказал Голос. – Это же не человек, а чудовище. Он разрушил до основания Толамин. Он убил тысячи людей, включая твоего мужа. Собственными руками замучил до смерти несколько сотен. Ты не представляешь, насколько отвратительны изобретаемые им пытки. Он заслуживает гораздо худшего, чем смерть от руки Васлара Номита».

Такие разговоры с Голосом у Гвин происходили по нескольку раз на день.

«Ну и что с того? Все равно я стану убийцей. Как это совместить с порядочностью?»