Меченый Маршал

Самолет заложил глубокий вираж, и Дефо откинулся в кресле. Дожидаясь, пока салон вернется в горизонтальное положение, он выглянул в иллюминатор, и увидел множество сверкающих на солнце крыш самого большого в Европе склада одежды — так называемого Миланского стока.

* * *

Под металлическими крышами огромных ангаров Миланского стока жизнь кипела круглые сутки. Сюда свозится со всей Европы одежда из дорогих магазинов, не распроданная за сезон, выбраковка, а также партии товара, от которого покупатель отказался в силу тех или иных причин. Здесь товар перепаковывается, и вывозится за пределы ЕС, в основном в страны бывшего СССР. Большая часть китайской продукции превращается в «Версаче», «Гуччи», и другие знаменитые модели именно здесь.

Вдоль широких проходов ангара мимо бесконечных деревянных поддонов с уложенными на них плотно упакованными тюками сновали, словно по проспекту электропогрузчики.

В глубине ангара, в малозаметном тупичке среди тюков расположилась странная компания. Со стороны могло показаться, что это спрятавшиеся от начальства рабочие, улучив свободные полчасика играют в карты, но присмотревшись внимательнее можно было понять, что они на самом деле разбирают пачку документов — паспортов, таможенных деклараций и транспортных накладных.

Несмотря на то, что все трое были одеты в одинаковые синие комбинезоны, трудно было найти более разных людей.

Первый — типичный русский пельмень, словно выдернутый из начала девяностых годов двадцатого столетия, когда бандит-рекетир, а чуть позже и легендарный «новый русский» из анекдотов ассоциировался именно с подобным типажом. Мощные плечи, крепкий торс и сломанные хрящи ушей выдавали в нем бывшего борца.

— Вот это мое хозяйство — гордо произносил «пельмень», держа в руках развернутый веер из паспортов и кредитных карт. — Говорил он на невообразимой смеси из языка Верки Сердючки, который в России давно считают украинским, ломбардской фени, и «пиджн инглиш», подобии английского языка, на котором миланские сутенеры пытаются объясняться с иностранными клиентами, так что разобрать во всей речи можно было лишь отдельные слова. — Моя фирма «Лекан» вывезла отсюда за год крутых костюмов втрое больше, чем их производят в Италии. Каналы доставки — мама не горюй, и работают как часы. Через час-другой погрузимся в машину с товаром, завтра проскочим Венецию, и поминай, мля, как звали. А пока машина к рейсу готовится, давайте все перетрем. Пока бежали, времени не было. А ну, Франческо, давай, бухти еще раз что там за лажа с твоими форточниками?

Второй «картежник» — итальянец, а точнее пьемонтец лет сорока, с мясистым носом и грустными глазами под которыми висели большие мешки, внимательно прислушивался к цветистой речи «руссо мафиозо», пытаясь уловить ее содержание. Это ему удавалось с огромным трудом.

— Меня зовут Франческо Каранзано — произнес он с заметным напряжением. Я был у Яна Зингера, как это правильно, technical security. Ян Зингер — добавил он, увидев удивленно вскинувшиеся как по команде брови собеседников — это главный в команде, которая похитила Плащаницу. Обо мне знал только Ян. Поэтому, когда группу стали зачищать, я уцелел. Заказчик операции — самая крупная в мире тайная организация, бильдельбергский клуб. Исполнитель — их военизированная организация, которая известна как МЭО. — Он говорил короткими, непривычными для итальянца фразами.

— Нифига, себе братан! — «пельмень» положил пятерню на стриженый затылок и смачно «почесал репу» (иначе это действие назвать невозможно). — Ну, а на нас ты как вышел, тихушник?

— Когда я узнал, что убили Яна, а за ним и всех остальных, я ринулся в банк, где лежал гонорар. Но счет оказался заблокирован. Тогда я вернулся в Милан и стал отслеживать активность вокруг Капеллы. Там вышел на группу наблюдения МЭО, а прослушивая их переговоры вчера обнаружил и вас. Теперь я хотел бы узнать, в свою очередь, каким образом вы причастны к этой операции? — Франческо вопросительно посмотрел на третьего.

Молодой человек лет двадцати семи, к которому он обратился, напоминал артиста Демьяненко — всенародного Шурика из фильма «Кавказская пленница», только в отличие от него, был жилистый и загорелый.

— Солярев, Дима — представился он по-английски. В отличие от земляка его язык был правильным и почти литературным. Я историк по специальности, но давно занимаюсь подводным плаванием. В сезон подрабатываю инструктором в дайвинг-центрах. Меня выдернули с Таиланда серьезные люди из Киева, и предложили пятнадцать тысяч евро, если я обнаружу в Сидонской Капелле некую надпись. Кто такие, я тогда не знал. Мне показали летопись, в которой изображен точно такой же знак, что и в Капелле, на месте похищения Плащаницы. Если верить летописи, то надпись, которая находится в двух шагах от «ложной реликвии», должна привести к месту, где находится реликвия истинная.