МЕЧЕТЬ ВАСИЛИЯ БЛАЖЕННОГО

Меня спросят, а в каких районах, в таком случае, в Москве формируются шариатские зоны? Хороший вопрос. Евгений Кузнецов убит на Большой Дмитровке. Шестнадцатилетний Юра N, напротив, искалечен на Пронской улице, в собственном дворе, в котором, по мнению гостей столицы, он не должен был гулять. (Кроме того, им не понравилось, что мальчик носит очки). Это Жулебино. Другие гости столицы побуянили недавно на Славянской площади. Ну и где же инородное дно — внеправовое московское пространство близкого будущего?

Помнится, на одной со мной лестничной площадке жил мой одноклассник Сережка Котельников. Я бывала у него часто, и хорошо помню, каким крохотным было однокомнатное жилище их семьи. В пятом классе мы перестали быть соседями: Сережкины родители получили нормальную квартиру, кажется, в Чертанове. Оно и понятно, семья из трех человек и так слишком долго терпела пятиметровую кухню и почти полное отсутствие прихожей. В бывшую квартиру Котельниковых въехала одинокая пенсионерка. А сейчас там, в той самой квартире живут человек десять разнополых гостей столицы. И это уже не Пронская улица и не Большая Дмитровка, а Ленинский проспект. Мы еще не поняли? Зона установления шариатского закона, зона выдавливания коренного населения — не Ленинский проспект и не Славянская площадь. Это — вся Москва.

Москва — сердце всех финансовых артерий страны, станок, денно и нощно печатающий огромные деньги — успевай подбирать, лакомый объект экспансии. Конечно, Москва — не Сен-Дени, физически выдавить из нее всех нынешних жителей и всю милицию невозможно, да и не нужно. Достаточно, чтобы жители осознали, что выведены из правового поля. Достаточно, чтобы милиция была куплена. Достаточно, чтобы любой конфликт между русским (т.е. любым русскоговорящим и русскокультурным) и представителем иного языка и иной религии автоматически решался властями в пользу последнего. А еще лучше, чтобы в стычках между двумя иными находился виноватый русский, иначе с чего бы двум сынам гор схватиться за ножи? Не деньги же они делят, в самом-то деле.

Вот новые правила нашей юриспруденции:

1) В любом столкновении, случившемся между представителями этнических меньшинств, надлежит искать руку «националистов», провокацию и т.д. и т.п. Аксиомой является то, что без провокаций «националистов» ни один кавказский гость оружия не вынимает, да и вообще его не имеет.

2) Если кавказский гость напал на русского, это является бытовым хулиганством (в худшем для кавказского гостя случае).

3) Если русский напал на кавказского гостя, это является проявлением межнациональной розни, что служит отягчающим обстоятельством. Бытовой подоплеки тут быть не может.

4) Если суд присяжных вынес оправдательный приговор русскому, а потерпевшим проходил кавказец, решение такого суда надлежит оспорить и передать в суд иного образца, от которого можно с уверенностью ожидать правильного приговора, т.е. обвинительного. Присяжные при таком раскладе должны быть ошельмованы как граждански несознательные ксенофобы, не доросшие до настоящего правового мышления.

Не знаю, какие еще были разработаны основные параметры для периода, что является, конечно, переходным в курсе на полный демонтаж закона. Но думаю, что вполне достаточно запомнить эти, дабы понимать, в каком положении мы находимся.

Скрытый же смысл бредовых на первый взгляд проявлений жестокости вполне укладывается в понятие «психологический террор». Среди бела дня, в кафе, при куче свидетелей: а ты не бери стула, который стоит рядом с кавказским гостем столицы. А лучше, коль скоро ты все равно не можешь заранее угадать, какая именно мелочь может стоить тебе жизни, лучше вообще не заходи в кафе, где гости столицы изволят отдыхать. А коль скоро ты не можешь знать, какое кафе гости столицы выберут для своего отдыха, лучше не ходи ни в какие кафе вообще. Вот если ты по собственному двору станешь пробегать пугливой рысцой — с тобой, быть может, ничего не случится.

Нас запугивают? Да.

Особо эффективным подобный террор может оказаться в силу сочетания двух факторов. Первый — коррумпированность нижних звеньев в правоохранительных органах, второй — загадочная истерика против «ксенофобов» наверху. С любым одним еще можно было бы сладить, но факторов два. Первый не несет в себе никакой новизны — коррумпированность милиции сделалась притчей во языцех еще при Ельцине. А вот откуда взялся второй — очень хотелось бы понять. Речи об «антирусском режиме» и «кровавой диктатуре» оставим демагогам из оппозиции. Путин, конечно, никакой не диктатор. Однако если в первый свой срок он приобрел популярность в народе на борьбе с терроризмом, то на излете второго срока основная борьба внутри страны, кажется, пошла с «ксенофобами». Сводки о раскрываемых то там, то здесь подготовках террористических актов проходят как-то мимоходом, без эмоций и комментариев. Еще немного, и виновниками всех террористических актов окажутся не исламские экстремисты, а все те же «ксенофобы».