Мечи Эглотаура. Книга 1

— Мирских добродетелей, верно, не счесть;
У стаи иные понятия есть,
Здесь ценятся верность, отвага и честь, —
И только; преследуют яростно лесть;
А если приходит печальная весть,
То скоро вершится кровавая месть, —
Так требуют память, законы и честь.

Я аж запыхался, когда пришла пора ставить очередную точку. Но и это еще не все…

— В глубоком лесу затерявшийся стан;
Здесь спит и потомство растит волчий клан,
Здесь раненые оживают от ран;
Но если тебе волчий облик не дан,
Тогда не пытайся добраться незван
До тайного места, где кроются стан
И старые волки, создавшие клан.

Тбписты нас тесно окружили, подхватили под руки и повели в неопределенном направлении; я же отнесся к этому факту совершенно безразлично, ритм и рифма подхватили меня и понесли вдаль…

— Привыкшая жертву часами гонять,
Измором добычу сумевшая взять,
По лесу бесшумная стелется рать,
Несущая семьям скотину пожрать,
Чтоб пиршества после счастливо играть,
Волчатам волков воспитание дать.

Тбписты восхищенно пялились на меня и на Жулю, которая умудрялась бормотать и осматривать местность одновременно. Я же на такое оказался неспособен; зачаровывающее, почти магическое рокотание собственного шепота было трудно преодолеть. И только странное, почти идиотское окончание декламируемого шедевра привело меня в чувство:

— Был час ночной; под полной луной
Разнесся по лесу тоскливый вой,
То стая шла старинной тропой,
Средь вечных деревьев дорогой лесной,
От неба закрытою кроной густой, —
На водопой…

Я огляделся и вздрогнул. Дорога пролегала в исключительно примечательном каньончике: тонкий хребет тянулся куда-то вперед, слева и справа рукой было подать до бездонной пропасти, в которой камни из-под башмаков людей исчезали беззвучно; а еще шагах в десяти за пропастями высоко вверх вздымались отвесные стены гор. Здесь можно было рассчитывать только на себя. Поняв это, я снова начал:

— Был час ночной…

Тбписты обнаружили флягу с самогоном и, не спрашивая хозяина — то есть меня, — тут же ее оприходовали. Декламируя строчки, я поймал себя на том, что с завистью наблюдаю за ними. Нехорошо, спиваться начинаю…

Примерно час пути по описанным гиблым местам с повторением одного и того же не проходит даром — начинаешь ощущать бессмысленость произносимого бреда и собственного существования… По крайней мере, это дало свои плоды — тбписты, сии дикие и невежественные фанатики и язычники, стали поглядывать на меня как на своего. Да и Жуля не отстала: с ее губ то и дело слетали убийственные реплики; если б я не знал, что она может молчать часами, не понаслышке, ни за что б не поверил в такое.

Наконец мы вышли из ущелья, и впереди открылась своеобразная чаша между гор; возможно, когда-то здесь был кратер. Теперь живут люди.

И живут, похоже, довольно давно. В окружающих отвесных стенах зияют пещеры, частью рукотворные; рехнуться можно, представляя, сколько труда потребовалось для их сотворения. Подняв взгляд, сразу перед и над собой я увидел четыре устрашающих физиономии, выбитых прямо на скалах. Наглые лица, объединяющие в себе хитрость, цинизм и пофигизм, странным образом привлекали к себе внимание проходящих мимо. Так, сопровождающие нас туземцы элементарным образом пали на колени и громко воззвали к рожам, но что они выкрикнули, осталось непонятным. То был невнятный вопль офанатевших дикарей. Он многократным эхом отозвался от стен и пошел гулять по окрестностям, давая знать о нашем появлении. Из пещер показались новые людские фигуры, и их оказалось довольно много. Я немного подумал и решил не падать на колени перед рожами; хм-м, возможно, они сочтут это кощунством, но все ж не всякий метод приемлем для сохранения собственной жизни. Для меня такое поклонение показалось уже — слишком.

Все это время я, однако, не забывал повторять ставшие уже магическим речитативом строки о волках.