Мечи Ланкмара

С отвращением заметив три лужи розоватой жижи перед парадным ложем, Фафхрд стал оглядываться в поисках чего-нибудь, чем можно было бы прикрыть это безобразие. Элакерия застенчиво завернулась в покрывало. В результате Северянин вытащил из угла цветной ковер, приношение какого-то герцога, и прикрыл розовые лужи.

Внезапно послышался стук копыт по каменным плиткам. В высоком сводчатом дверном проеме, занавески с которого были сорваны, появилась Крешкра верхом на коне, ведшая на поводу еще двух упырских лошадей без всадников. Стащив девушку-скелет с седла, Фафхрд пылко обнял ее на глазах у несколько потрясенных Мышелова и Элакерии, после чего сказал:

– Любимая, мне кажется, тебе лучше надеть свой черный плащ с капюшоном. Для меня твои обнаженные кости – верх красоты, но сюда идут другие, которых они могут вывести из душевного равновесия.

– Выходит, ты меня уже стыдишься? Ох уж это мне нечистое племя с его пуританской моралью и грязными помыслами! – криво усмехнувшись, отозвалась Крешкра, но послушалась, и две радуги в ее глазницах замерцали.

Под «другими» Фафхрд имел в виду советников, солдат и всяческих родичей бывшего сюзерена, включая и добряка Радомикса Кистомерсеса Незаметного вместе с его семнадцатью кошками, которых несли на руках и гладили придворные, надеясь тем самым снискать расположение явного кандидата в новые сюзерены.

Однако не все из вновь прибывших были во дворце завсегдатаями. К примеру, стуча по плиткам копытами, в залу явилась мингольская кобылица Фафхрда, волоча на ногах перегрызенные путы. Она остановилась перед Северянином и уставилась на него своими налитыми кровью глазами, словно желая сказать: «От меня не так-то просто избавиться. Почему ты обманул меня и не дал поучаствовать в заварухе?»

Крешкра потрепала мрачное животное по морде и заметила, обращаясь к Фафхрду:

– Ты очень неплохо умеешь внушать другим привязанность. Надеюсь, ты и сам не лишен этого чувства.

– Можешь не сомневаться, моя милая, – с подкупающей искренностью отозвался Фафхрд.

Среди вновь прибывших появилась и Рита, которая выглядела вкрадчиво-ублаготворенной, словно кошка, наевшаяся сметаны, или пантера, напившаяся другой, более жизненно важной жидкости. Девушка была по обыкновению обнаженной, если не считать черного кожаного пояса, трижды обмотанного вокруг ее талии. Заключив Мышелова в объятия, она радостно вскричала:

– Ты снова вырос и всех их победил!

Мышелов от объятий уклоняться не стал, но сделал намеренно недовольную мину и кисло заявил:

– А ты мне здорово помогла! Особенно когда бросила меня вместе со своим войском в самую трудную минуту. Надеюсь, хотя бы с Самандой вы разобрались?

– Еще как! – ухмыльнулась Рита самодовольно, словно насытившаяся леопардица. – Ну и скворчала же она! Смотри, кукленок, я трижды обернулась ее знаменитым поясом. Мы загнали ее в кухне в угол и повалили. Потом каждый взял по булавке из ее прически и….

– Умоляю, только без этих подробностей, – перебил девушку Мышелов. – Этой ночью я в течение девяти часов был крысой со всеми сопутствующими мерзкими ощущениями, а это немало. Пойдем, птичка, нам нужно кое-что сделать, пока сюда не повалили толпы.

Когда через небольшой промежуток времени они вернулись, Мышелов тащил завернутый в плащ ларец, а Рита была одета в фиолетовое платье, перетянутое трижды все тем же поясом Саманды. А толпы и впрямь повалили. Радомикс Кистомерсес, уже не Незаметный, которого неофициально произвели в сюзерены, восседал с несколько ошеломленным видом на золоченом парадном ложе в форме морской раковины вместе с семнадцатью кошками и улыбающейся стройной Элакерией, завернутой в покрывало, словно это было сари.

Мышелов оттащил Фафхрда в сторонку.

– А девушка у тебя ничего, – ни к селу ни к городу заметил он, имея в виду Крешкру.

– Ага, – учтиво согласился Северянин.

– Жаль, ты не видел мою, – хвастливо проговорил Мышелов. – Не Риту, а ту, сверхъестественную. Она….

– Не вздумай употребить это слово в присутствии Крешкры, – вполголоса, но твердо одернул друга Фафхрд.

– Как бы там ни было, но если мне захочется с ней повидаться, – заговорщицки продолжал Мышелов, – я выпью содержимое этого черного флакона и….

– А вот об этом я уж позабочусь! – решительно заявила Рита, которая незаметно подошла сзади и выхватила флакон у него из руки. Бросив мимолетный взгляд на черную бутылочку, она с поразительной меткостью вышвырнула ее в окно, выходившее на море.

Мышелов послал ей свирепый взгляд, который, впрочем, быстро превратился в чарующую улыбку.

Распахнув черный плащ, чтобы не было слишком жарко, Крешкра подошла к Фафхрду и повелительно проговорила:

– Представь меня своим друзьям.