Мечник. Око Перуна

Илья приблизился к помосту, где за пиршественным столом по-прежнему восседали воевода Воебор, Харальд-конунг и сарацинский купец. Решил, что вламываться нежданным гостем – невежливо. На ступнях сидел представительного вида дьякон и обстоятельно обсасывал свиную косточку.

Илья обратился к нему с поклоном:

– Здравствуй, добрый человек.

– Здоровей видали, добрый молодец.

– Есть у меня нужда с варяжским князем поговорить.

– У всех своя нужда бывает.

– Я отблагодарю, у меня серебро имеется.

– Раз серебро имеется, так я скажу тебе, молодец, что попал ты прямо к тому, к кому нужно. День у тебя сегодня счастливый. Я же при князе варяжском нонче в толмачах состою. Говори свое дело, я прямиком передам. – Дьякон покончил с косточкой, выбросил ее, расправил на две стороны окладистую бороду и изобразил на своем лице столько внимательности, сколько только мог.

– Видишь ли, отец дьякон, дело касается рабыни, вон той, которая за помостом с ребенком сидит. Видишь?

– Вижу, как не видеть, чай, не слепой.

– Спроси князя, не желает ли он продать ее за сходную цену или, в крайнем случае, не даст ли славный князь возможности попытать счастья в поединке и получить эту рабыню тем же образом, каким он получил ее сам. Понял, в чем дело?

– Все понял, передам в точности. Давай серебро.

Илья развязал притороченный к поясу кошель и вынул серебряную арабскую монету, которыми в те времена пользовались на Руси.

Дьякон попробовал белый кружочек на зуб, удовлетворенно хмыкнул и, выставив бороду вперед, полез на мостки, подбирая полы длинной рясы.

Забравшись на помост, он встал у краешка стола, хранившего на себе остатки пирования, и стал выразительно покашливать. Поскольку кашель у него был столь же основателен, как и голос, на него скоро обратили внимание.

К дьякону обернулся Архимед:

– Чего тебе, отче дьяконе?

– Известие имею ко князю к варяжскому.

– Говори, что за известие.

– Там вон внизу человек переминается. Видишь?

– Вижу.

– Так вот, он вызывает князюшку вашего на бой, – дьякон наморщил лоб и закатил глаза, припоминая: – «тем же образом, каким сам ее получил».

– Чего получил?

– Ох, чего-то не припомню. В общем, получил, да и все. Голова отяжелела. Пожалуйте медка хлебнуть – авось вспомню.

Архимед покачал головой, налил просящему в кружку меда. Дьякон выдул немалую кружку одним духом и снова наморщил лоб.

– Эээээ…

– Чего?

– А пожалуйте еще кружечку. Уже почти вспомнил.

Архимед налил ему еще, тот снова опорожнил кружку одним духом.

– Вспомнил?

– Да!

– Ну!

– То есть нет.

– Чего нет?

Дьякон вдруг неясно на что разозлился и, сам себя распаляя, накинулся на Архимеда:

– Чего ты, грек, меня мучаешь, яко фараон сынов израилевых? Я все сказал, что-де вызывает на бой, «тем же образом, каким сам ее получил», и баста. Передай князю, да и все, нечего доброго человека прям посередь города пытать! Вроде грек, не нехристь какой, а мучает хуже псиглавца! Заладил: «чего» да «чего»!

Голос возмущенного дьякона звучал как рев раненого бегемота. При этом с каждым словом он ударял себя в грудь, которая издавала звук, подобный тому, что издают ворота крепкого града, когда в него ударяет стенобитный таран.

Шум привлек внимание Харальда:

– Архимед, чего нужно этой бородатой трубе, по недосмотру богов родившейся человеком?

– Никак не могу взять в толк. Отец дьякон преизлиха меда отведал. Путается. Вроде бы кто-то вызывает тебя на бой, какой-то человек, там, внизу, у помоста.

– О, бой? Так что же ты молчишь? Как бы этот человек не расценил мое промедление как признак трусости. Что за люди! Так ли честь конунга хранят?

– Надо же разобраться сначала!

– Да чего там разбираться! – В жилах Харальда тоже было немало меда. Но действовал он на него не так, как на дьякона. Есть люди, которых от выпитого клонит в сон, есть такие, которым непременно хочется поговорить, есть такие, кто начинает испытывать необъяснимую любовь ко всему миру, а есть такие, у которых хмель вызывает непреодолимое желание заехать кому-нибудь по морде. Харальд принадлежал к последнему разряду. Кровь бросилась ему в голову. Он, выхватив меч, стремительно сбежал с помоста, увидел дожидавшегося его Илью и без предупреждения кинулся на него. Застать врасплох колохолмского воеводу было крайне трудно. Но у Харальда это едва не получилось. Илья заметил занесенный над ним клинок в самый последний момент. Еще чуть-чуть – и дамасская сталь разделила бы одного большого воина на двух, малость поменьше.