Мечник. Око Перуна

Но еще несколько мгновений, чтобы немного согреться. Когда глаза привыкли к свету и появилась возможность осмотреться, Доброшка обнаружил, что грот, в котором он очутился, для кого-то служил жильем. Посредине в очаге переливались алыми всполохами угольки недавнего костра. Вдоль стен из соломы и овечьих шкур были устроены постели. В свод пещеры упирались два мощных, в два обхвата, дубовых бревна, на которых было развешано оружие. Между ними, прямо перед очагом, стоял сотворенный из столь же основательного ствола престол, покрытый медвежьей шкурой.

Сначала Доброшка обрадовался. Увидеть людское жилье после того, как на пути встречались одни лишь скелеты, было приятно. Но в те позадавние времена сама жизнь учила относиться к незнакомцам с должной степенью осторожности. Доброшка принялся осматриваться внимательнее: что за люди населяют этот созданный самой Матушкой Землей теремок?

Прежде всего Доброшкино внимание привлек оружейный склад. По оружию можно много чего сказать о человеке. Какое оружие – таков и человек. Нет оружия – нет и человека. Вдоль стены стояло несколько сулиц с насаженными наконечниками, лежали щиты и мечи. Сулицы были обычные, ничем не отличавшиеся от привычных. Интересней было разглядеть мечи. Меч – оружие непростое. Видать, и люди тут хозяйничали непростые. Доброшка внимательно присмотрелся. Один из мечей показался Доброшке смутно знакомым.

Как только Доброшка сообразил, чей это меч, его ударил озноб посильней того, которым его одарила подземная река.

Он помнил и эту резную золоченую ручку, сияющую самоцветными камнями, и тяжелое яблоко противовеса.

Это был меч Ворона! На противоположном столбе на почетном месте висел его же щит, на котором черной краской был изображен зловещий ворон с распростертыми крылами.

Между тем к стрекотанию кузнечиков и пению птах примешались еще звуки человеческих голосов. Обитатели пещеры возвращались. Мальчишка шмыгнул за поворот подземного грота и затаился. В случае, если люди Ворона за какой-нибудь надобностью пойдут к воде, можно будет быстро нырнуть и так скрыться.

Люди зашли в пещеру. Голоса стали слышнее. Можно было разобрать, о чем говорят. Доброшка стал вслушиваться. Но ничего особенного не услышал. Старший назначал дежурных к костру и к поварским делам, распорядился сменить дальний и ближний караул, выговорил кому-то за неповоротливость. Обычный дружинный быт, похожий на тот, что установился в пути у колохолмского отряда.

Костровой развел огонь и принялся готовить жаркое. У Доброшки заурчало в животе. Он уже намеревался нырнуть обратно в воду, тем более что в любой момент сюда могли прийти за водой.

Но тут в общем гуле голосов он услышал Ворона. Доброшка слышал его всего два раза: первый – когда стоял на башне, другой – в самом начале битвы. Но сомнений не было – это говорил именно лесной князь.

– Братья и дружина! – прогремел Ворон, остальные голоса стихли. – Пожалуй, не было лучше дня в моей жизни. Око Перуна у нас. Дух горы приютил нас в своей гриднице. Мы дождемся здесь отряда Соловья и двинемся домой к женам и детям. Сегодня благодаря богам была добрая охота. Устроим же пир! Ставлю любимым своим братьям два бочонка лучшего меда!

Пещера огласилась радостными криками и звоном оружия.

– Это будет особый пир. Таких пиров не бывало уже сотню лет. Нас будет видеть праотец и царь наш великий воитель Перун. И будет вкушать с нами от плоти врагов. Мы принесли ему обильную жертву на поле брани. Теперь время веселиться и торжествовать.

Мы будем пировать три дня. И каждый день будем приносить жертву. Сегодня во ядь богам предуготовлен этот тучный кабан. Завтра – боевой конь. А на третий день по завету предков мы даруем великому Перуну голову врага!

Слова Ворона торжествующе гремели под сводами пещеры. Дружинники встречали их гулом одобрения. Однако, после того как князь объявил о голове врага, раздался звонкий голос, выбивавшийся из общего хора. Доброшка тут же узнал знакомые насмешливые интонации:

– Да чего там в моей голове есть? Я, чай, не осетр и не белорыбица. А если язык начнет кушать, так еще и уколется. Он у меня вострый. Ты уж лучше гузно мое своему Перуну поджарь – там маленько мяса есть, хоть и жилистого. Ну да грозен твой деревянный бог – авось прожует, не подавится гузном-то моим!

Гул стих, где-то послышался сдавленный смешок и затем грозный рык князя:

– Заткните его!

Не оставалось никаких сомнений в том, что в качестве жертвы на третий день пира у поклонников Перуна был приготовлен не кто иной, как Алеша, удалой сын колохолмского попа.

Доброшка крадучись подполз к выступу в скале и осторожно заглянул в грот. Опасность, что его заметят, была, но Доброшка верно все рассчитал: заводь подземного озера находилась в самой глубине пещеры, и из ярко освещенного зала что-то разглядеть в темном углу было почти невозможно.