Мечта длиною в лето

– Если не можешь решить задачу, сосредоточься и пересмотри все варианты, – говорила учительница математики.

Решив обстоятельно продумать ситуацию, Федька перепрыгнул через куст крапивы, отодвинул доску прогнившего забора и втиснулся во двор заброшенного дома – посидеть в одиночестве, чтоб никто не мешал. Небольшая бревенчатая изба почти вросла в землю. Крыльцо представляло собой две чёрные доски, на которые было страшно ступить. Федька не стал рисковать, а подлез под шаткие перила веранды и уселся на разогретый солнцем пол, подумав, что на нём вполне можно зажарить яичницу.

Солнце разошлось не на шутку, обдавая жаром поникшую траву. Федьке хотелось пить. Он облизал пересохшие губы, переполз в тень и развернул тетрадку. На память он никогда не жаловался и через полчасика вполне мог написать контрольную о том, как раскладывать по номерам гаечные ключи или как опасно курить на рабочем месте.

Неужели ради этих советов неизвестный хотел раздобыть рукопись? В такую наивность верилось с трудом, даже если получатель мечтал приступить к работе именно в тракторном цехе.

Перевернув тетрадь вверх ногами, Федька попытался разыскать на страницах следы тайнописи. Ничего. Ещё с час он бился, всё ещё надеясь, что сможет подобрать ключик к этому ларчику с шифром. Но все попытки разбивались о твёрдый почерк, не таящий в себе ни одной лишней буквы. Единственное, за что удалось зацепиться, так это за то, что писавший упорно делал ошибку в слове «организация». Но из «аргонизации» выжать спрятанный подтекст тоже не удалось.

От нечего делать Федька перекатился на живот и, подперев щёки руками, принялся слушать, как в траве на все лады заливаются кузнечики. Упираясь языком в зубы, он постарался воспроизвести цокающий звук, стараясь попасть в тон звучанию насекомого. А когда у него почти получилось, доски под животом мягко просели и, скользя по наклонной, он медленно въехал в прохладный подпол.

* * *

Первое, о чём подумал Федька, оказавшись в подвале, было то, что дед его, наверно, обыскался. Вторая мысль была связана с отвратительным запахом вроде того, который витает около помоек с забродившими пищевыми отходами. Фёдор понял, что надо бежать как можно скорее.

Встав на четвереньки, Фёдор попытался выползти обратно, ударился затылком о пол и с удивлением обнаружил над головой крышку какого-то люка. Не тратя времени на размышления, Федька открыл её, крепко упёрся в пол ладонями, подпрыгнул и оказался около русской печки, занимавшей половину небольшой кухни.

Занавески с кружевами на окнах были задёрнуты, и по избе расплывался полумрак, делавший все предметы загадочными. Пузатый комод, заставленный фотографиями в рамочках, крашеный шкаф, потёртая кушетка с двумя вышитыми подушками-думочками – всё выглядело чистеньким, обихоженным заботливой хозяйской рукой.

Глядя на безыскусный уют и порядок, Федька даже заколебался, вправду ли он попал в заброшенный дом или хозяйка вышла на минутку и сейчас войдёт в дверь и огреет непрошеного гостя веником по голове, приняв за грабителя.

– Эй, есть кто-нибудь?

Ответом на робкий возглас было жужжание мухи о стекло да поскрипывание пола под ногами. Осторожными шагами Федька обошёл избу, состоящую из одной горницы и кухни, остановив взгляд на необычной иконе в углу. Небольшой образ Богородицы был вписан в чёрный ромб, а тот, в свою очередь, в красный треугольник, а красный треугольник – в бежевый овал.

«Кажется, угол, где ставят иконы, называется красным», – вспомнил он уроки истории и картинку русской избы, которую показывала учительница. На том уроке ученики рассматривали иллюстрации с иконами Богоматери, защищавшими Русь от набегов, но такого образа среди них точно не было. Он бы запомнил. Под строгим взглядом Матери Божией Федьке стало неуютно.

– Я ничего не трогал. И вообще случайно тут оказался, – пробормотал он в своё оправдание, рукой нащупав в кармане брюк свёрнутую в трубочку тетрадку с советами молодому рабочему.

То ли ему показалось, то ли солнце отбросило свой лучик на потемневший образ, но глаза Богородицы посветлели. Стараясь не нарушить тишину и случайно не сдвинуть коврик под ногами, Федька вышел на улицу.

По дороге домой он заметил, что, падая, коленку всё-таки ободрал и из ранки красными бусинками выступили капельки крови.

– Подорожник-то послюни да приложи, – тягуче прозвучал старческий голос.

Бабка так притаилась между кустами, что Федька её сразу не заметил. Похоже, до пенсии старушка служила в спецназе и хорошо овладела маскировкой, потому что ее зелёная юбка, зелёная кофта и зелёный платок почти сливались с пышной зеленью орешника, под который была вынесена зелёная скамейка.

– Спасибо.

Щедро послюненный листок подорожника приятно охладил края царапины, и бабка удовлетворённо кивнула головой, попеняв:

– Ничего-то вы, городские, не знаете. Даже такой малости, к которой любой деревенский пацан сызмальства приучен.

Может быть, в молодости крепкая, рослая старуха и отличалась красотой, но сейчас её лицо казалось больше похожим на заготовку из куска цемента: серое, квадратное, грубое.