Мечта хранимая

Поднимались мы долго: стены оказались покрыты разнообразными узорами, связками символов и другой графикой, и я периодически останавливался, рассматривая всё это. На мой взгляд, опытный Правитель, назначая встречу молодому в таком месте, должен был заранее учесть этот момент, так что я не считал свой интерес чем-то ненормальным и не пытался сдерживать его.

На четвертом этаже мы свернули на лестничную площадку, на которую выходило пять дверей. Три были закрыты, в одну проглядывался небольшой тёмный зальчик непонятного назначения, последняя вела в жилую комнату. Покои, возможно. Туда-то Ресд и направился.

Помещение примыкало к наружной стене башни и имело форму ровной трапеции. Приглядевшись, можно было понять, что раньше основным цветом здесь был спокойный оранжевый, но теперь он потускнел, да и знакомый чёрный налёт кое-где успел появиться. Вкупе с равномерным полумраком, который создавали тяжёлые шторы, без единой щели закрывавшие окна, это смотрелось достаточно мерзко: у меня возникло ощущение, что башня живая — и не просто разрушается, а разлагается. Из мебели тут находились не слишком большая кровать, письменный стол, несколько кресел… И книжные шкафы.

Невидимые из коридора, они занимали большую часть комнаты — все стены кроме наружной, от пола до потолка. Я бы даже назвал их центром интерьера, а кровать так, подумаешь, обустроили библиотеку для долговременного пребывания. Немного странным показался выбор освещения — может, прежний хозяин любил пользоваться лампами? — но это были уже придирки. Количество собранных здесь книг действительно внушало уважение: я никогда раньше не видел частных библиотек, никто из моих прежних знакомых такими вещами не увлекался.

— Ну как? — спросил Ресд, стоя на шаг впереди меня и тоже оглядывая комнату.

— Впечатляет… Особенно учитывая, что это жилище инфернала.

Удовлетворённо кивнув, он приблизился к полкам. Я же, продолжая осматриваться, заметил на стенах новые изображения и направился к ним.

Вместо обоев стены покрывала ткань, кажется, шёлк. И почти полностью они были исписаны тёмными — определить их первоначальный цвет уже не представлялось возможным — чернилами. Витиеватые буквы, аккуратно исполненные «парадным», так сказать, почерком, каким обычно пишут поздравления на открытках, надписи на плакатах и тому подобное, складывались в строчки стихов. Своеобразное украшение комнаты, о котором я — так же, как с частными библиотеками, — слышал, но ни разу не встречал.

Беспредельность покоя затмило багровое пламя,
Торжествует во мне ненавидящее исступленье.
Ормаллен! Ормаллен! Обречённости чёрное знамя!
Ормаллен! Обретаю навек красоту разрушенья!

Меня пошатнуло. Сначала я не понял, что произошло, — в голове звенело, мысли куда-то пропали. А потом из всего мира остались только затягивающие в себя надписи на стене…

Расколовшимся чёрным стеклом моя ненависть к миру —
От удара клинком или полного радости взгляда.
Ормаллен! Моё сердце забилось дыханием Ширры.
Ормаллен! Ормаллен! Ты единственное, что мне надо!

Упоенье борьбы, с чем бороться — не так уж и важно.

Мы живём для себя, все законы — ненужное бремя.
Ормаллен! Ормаллен! Обожжённому сердцу — не страшно!
Научившийся боль причинять торжествует над всеми.
Ормалленсуществует — и это уже преступленье.
Ормаллен ненавидит, ведь ненависть это приятно.
Но кровавое празднество жизни детей Ормаллена
Раз познавших его никогда не отпустит обратно.[2]

— Ресд… — выдавил я почти жалобно.

— М? — он обернулся. Посмотрел на меня, на стену. Подошёл.

— Что это?..

— Его стихи.

— Инфернала?

— Да. По крайней мере, автор не указан, так что, скорее всего, он.

Я не ответил.

— Что думаешь?

— Потрясающе, — голос показался чужим. — Я… я вообще не думал, что инферналы могут творить. Не говоря уже о том чтобы творить настолько…

Ресд грустно улыбнулся.

— Как ты метко попал. Подойди сюда.

Я подошёл вслед за ним к центральному стеллажу с книгами.

— Вот эти пять книг, — он указал, — написаны хозяином этой башни в то время, когда он здесь жил.

— Целых пять книг?

Мысли всё ещё были заняты строчками на стене, но я всё равно удивился.