Мечта хранимая

Пару минут двое ещё наблюдали за беседкой, ожидая возможного развития или прекращения событий. Ресд — с холодным интересом, Нармиз — с таким же холодным безразличием. Стоило любому из них произнести хоть слово, другой бы сразу узнал — настолько сейчас было тихо, — что не он один вышел на балкон подышать свежим воздухом.

Оба молчали.

А затем одновременно развернулись и ушли внутрь дворца, звуком своих шагов прикрыв другого.

Глава 8

Хотелось умереть. Во всей заполнившей голову сумятице чувств и ощущений это единственное Нармиз знал точно. Но такое желание ощущалось настолько непривычным и в целом было настолько несвойственным ему, что он битый час не мог придумать, как к нему относиться.

Гудел камин. Занимавший большую часть торцевой стены, он, однако, освещал едва половину огромной гостиной; свечи, зажигавшиеся, когда свет требовался во второй части, не горели — Нармиз сейчас был один, и камина вполне хватало.

«Это бессмысленно. Всё, что я делаю».

«Нет, всё развивается само по себе. Ничего не может быть бессмысленно».

«Кроме моего собственного поведения».

Вначале спасавший от жара, плащ нагрелся и теперь обжигал не меньше открытого огня. На лице кожа и вовсе, казалось, сейчас потрескается и осыплется, не выдержав.

«Ошибка в расчётах».

«Или непредвиденные трудности».

«Ошибка или трудности? Ошибка или трудности?..»

Рядом на камнях блестели тёмным стеклом пустые стаканы, выстроенные в ряд.

«Я не должен об этом думать. Всё идёт так, как должно. Я сам это выбрал!»

«Почему тогда я сижу здесь и думаю?»

«Потому что я могу это. Хочу — и буду. Никто мне не указ, кроме самого себя».

«Так не должен или не указ?»

«Я…»

Одна ладонь разжалась, и в ней тут же появился новый стакан, до половины наполненный жидкостью того же цвета, что и стекло. Опорожнив его в два глотка, Нармиз не глядя бросил пустую емкость в сторону.

«Я честен с собой. Если я выбрал этот путь, то буду ему следовать. А если хочу сидеть здесь и… Это ничего не значит. Если я хочу этого, то буду это делать. Я ведь могу чувствовать!»

Правитель зажмурился; глаза немилосердно болели. Чуть покачнувшись, он поднялся на ноги.

«Это всё настроение. А на самом деле — я знаю, что прав».

Пока он, пошатываясь, шёл в другой конец гостиной, обстановка изменилась: пустые стаканы исчезли, пламя в камине уменьшилось, а свечи наоборот, зажглись.

Рухнув в одно из кресел, Нармиз жестом подогнал сервировочный столик, образом — создал на нём фигурную бутылку. Задумался — и через несколько секунд в новом сером вихре бутылка исчезла: оценка состояния привела к неутешительному выводу — «на сегодня хватит».

«Нужно почистить желудок с печенью, — мелькнула мысль. Внимание к бытовым мелочам было доведено до автоматизма. — Чтобы утром встать на свежую голову. И проверить, не осталось ли на лице ожогов. И то и то — перед тем, как заснуть».

«Надеюсь, что «заснуть», а не «отрубиться»…»

В комнате грянула музыка. Резкая, будоражащая — под стать настроению.

«А как будет обидно, если в итоге окажется, что я неправ. И именно сейчас нужно было действовать».

«Простейшая эмоциональная реакция. Такого не будет. Я оказался не готов — да. Но это не повод сомневаться в решениях».

«А для чего повод?»

«Ни для чего. Для переживания эмоциональной реакции…»

Закрыв глаза, Нармиз негромко подхватил песню:

Любовь не может быть тихой игрой —
Достаточно искры одной,
Между нами лишь дьявольский зной!
Шёпот молитвы в каменных стенах,
Лезвие бритвы на тонких венах,
Счастье наутро, горе под вечер —
Всё так странно и вечно.

«Артерия» перепела шедевр «Арии» даже более проникновенно. Интересно, почему? Это ведь нечестно…

Всё почему-то так нечестно…

Пусть это будет зваться любовью —
Самой нелепой, самой земною.
Пусть это будет дьявольским зноем,
Зноем, сжигающим всё…[3]

По щеке скатилась слеза.

* * *

— Бл…, слишком темно! У меня камера на трубке не возьмет, скорее всего, — разочарованно скривился Женёк.

— Молодец, блин, чё могу сказать, — Олька равнодушно пожала плечами и хлебнула ещё пива. Хорошо, что нормальную цифру догадался притащить Костя-Косяк. Теперь запись точно получится, а кто лоханулся — пусть потом бегает качает у других.

Вторая пустая банка полетела на землю. Девушка потянулась, разминая руки, и пару раз подпрыгнула. Состояние было что надо: и на ногах держишься устойчиво, и нервы не мешают.

— Девять. Пошли, — Олька посмотрела на часы и, не дожидаясь приятелей, не спеша пошла к арке выхода с детской площадки. Те, усилив гомон, начали спешно собираться и вскоре догнали ее. Кто бы сомневался: если ждать, пока они соберутся, вместе с ними, провозишься на полчаса дольше.