Мечта на вешалке

Спасаясь от разнузданного малыша, который носился вокруг стола как угорелый, я отодвинулась в сторонку и попивала кофеек, блуждая взглядом по окрестным бутичкам.

И тут я снова увидела свою врагиню. В каком-то метре от моего столика Стервоза клала деньги на телефон. Покончив с этой операцией, самозванка бросила выползший из терминала чек мимо урны и, соединившись с невидимым абонентом, игриво проговорила в трубку:

— Игоречек, я денежки тебе на мобильник положила, так что можешь звонить Бабарыкину. Да, договаривайся на вечер, в принципе я свободна. Конечно, у меня все отлично! Ну все, до встречи. Люблю, целую.

Самозванка снова уткнулась в телефон и, выбрав в записной книжке аппарата нужный номер, заговорила в трубку совсем другим голосом, не таким сладким и тягучим, а торопливым и деловитым, каким обычно беседуют с мужьями:

— Фима? Фима, рассаду я заказала. Видишь, какая у тебя жена умница. Да, сегодня привезут. Нет, не из Щелковского, а из Красногорского питомника. Как в Щелковском лучше? Ты же говорил, что в Красногорском самые хорошие растения… Ах, вот как… Фима, ты, главное, не волнуйся, никто тебе дохлых рахитов не подсунет. Я прямо сейчас перезвоню в Красногорск и отменю заказ. Да, а из Щелковского закажу…

Раздраженно бормоча себе под нос проклятия в адрес бестолкового Фимы, который сам не знает, чего хочет, Стервоза принялась названивать в один питомник и кричать в трубку, что заказ на имя Круглова Ефима Владимировича необходимо отменить. И тут же, дозвонившись до другого питомника, потребовала подвезти на улицу Кржижановского, дом пять, квартира триста двадцать четыре, семь единиц третьей позиции, три единицы двадцать четвертой и одну позицию двенадцатую бис.

Покончив с заказом, самозванка небрежно сунула трубку в сумочку и, не глядя в мою сторону, словно не замечая старую знакомую, надменно прокатила тележку с покупками к выходу. А я так и осталась с куском недоеденного торта — сидела, негодующе глядя ей в спину. Настроение стремительно ухудшалось, и это несмотря на нормализацию сахара в крови. Вот так. Я, как последняя дура, купила рваный шарф за бешеные деньги, а у нее все отлично. Отменила один заказ, сделала другой — и в глазах мужа она отличная жена! А сама за спиной несчастного Фимы, который ни о чем не догадывается, целует этого своего МЧ, который ей совсем даже не и подходит. Ну почему так: одним все, другим — ничего?

И тут меня неожиданно посетила гениальная идея, как увести у Стервозы этого ее Игорька. Вон он, номер его телефончика, валяется на полу. Как раз по нему бегает неугомонный пацан, отпущенный на волю безответственной матерью. И если я встану сейчас со стула и как бы невзначай подниму брошенный Стервозой чек за оплату мобильных услуг, то смогу позвонить ее парню, в смысле МЧ, словно я совершенно случайно ошиблась номером и мне нужен другой Игорек. Может же быть у меня друг по имени Игорь? Вполне. А могу я ему позвонить и наговорить кучу ласковых слов? А почему бы и нет? А потом вдруг неожиданно выяснится, что нас неправильно соединили, я смущенно извинюсь и соберусь повесить трубку. Но Игорек сразу же забеспокоится, что может так легко меня потерять, такую кроткую и нежную. И тут же назначит мне встречу. Хорошо бы мы встретились на Никольской, где в пяти минутах ходьбы от Красной площади открылся первый в России клуб легендарной империи «Пача».

Головное заведение сети — «Пача Ибица», где регулярно отрываются Доменико Дольче, «Джемирокуай» в полном составе под предводительством красавчика Джея Кея, Дэвид Боуи и другие уважаемые в мировой индустрии развлечений люди. Да, это будет безумно круто, если я приду в «Пача» на Никольской в своих новых лосинах от «Беннетон», в платье «Илоны Милюковой» и с фотокамерой на плече. Вдруг кто-нибудь из знаменитостей заглянет в клуб на огонек и я сделаю фотосессию с Дэвидом Боуи или Беном Эффлеком? Наше издательство напечатает эти фотки, и тот же Боуи, проснувшись поутру, выйдет пройтись по Москве и купит в ближайшем к отелю «Мариотт» киоске «Союзпечати» газету с моими работами. Раскроет страницу новостей и увидит свои портреты, да так и остолбенеет, потрясенный удачным ракурсом и мастерской постановкой кадра. Когда первое потрясение пройдет, он кинется к телохранителю и, тыча ему в нос газетный разворот, станет вопрошать:

— Кто она, эта Алиса Гришечкина? Я требую, чтобы отныне и навсегда меня снимала только она!

А потом он поймает такси и примчится к нам в редакцию… Но додумать, что же будет, когда вспотевший от быстрого бега Дэвид Боуи ворвется в редакцию газеты «Зеленый листок», я так и не успела. Страшной силы удар буквально снес меня со стула, и пронзительный голос закричал:

— Что расселась на дороге, как корова! Людям проехать негде, а она тут телегу выставила!