Мечта на вешалке

— Вот как только узнал, так сразу же и должен был вернуть ребенка в приют, — легонько пристукнул кулаком по столу представитель гуманной профессии. И, видя обескураженные взгляды, направленные на него, сердито пояснил свою позицию: — Ребенок ему что, игрушка, что ли? Сам в больницах лежит, а девчонка уже лет пять как одна живет. И никто ею не занимается. Сама себе предоставлена. Когда поест, а когда и голодная спать ляжет. Семнадцать лет только исполнилось, маленькая еще совсем. А рядом с девочкой крутится какой-то тип бандитской наружности. Певцом себя называет. Я бы на месте отца обеспокоился, что этому проходимцу надо от его приемной дочери. Я вот не отец, а и то мне стало как-то не по себе, когда этот Иван все звал Дашу на каруселях в Парке Горького кататься. Знаю я таких любителей молоденьких девчонок. Соблазнят и бросят. Одиннадцатиклассница, в школе еще учится, много ли ей надо?

Доктор Кушнир понизил голос и многозначительно произнес:

— Между нами говоря, я тут сам к Дарье подошел и деликатно предупредил, чтобы была поосторожнее с этим своим седовласым другом. На моей памяти такие вот проходимцы даже на бабульках девяностолетних прямо у нас в больнице женились, чтобы их квартиры к рукам прибрать. Работников ЗАГСа привозили — и женилась. А уж девчонку неопытную обмануть вообще ничего не стоит. Я и Руслану сказал все, что думаю по этому поводу, а он только улыбается и говорит, что все в порядке. А что в порядке-то, что в порядке, когда Ножкин того и гляди в ящик сыграет, а Дарья останется одна с вполне приличным наследством?

Пока Оганезова наклонялась ко мне и шептала в ухо: «Ну, что я тебе говорила? Не одна я заметила, что этот Таганский тот еще проходимец!» — доктор Кушнир сердито продолжал:

— Хотя Руслан и сам хорош гусь.

— В каком смысле «хорош гусь?» — не поняла редактор Неля.

— Жена-то от Ножкина ушла, как только узнала о его проблемах со здоровьем, — пустился в объяснения врач. — А Руслан и сейчас вон голову женщинам морочит. Роман с медсестрой закрутить вздумал. И это с его-то диагнозом.

— Интересно для врача вы рассуждаете, — поддела его редакторша. — Такое впечатление, будто не особенно хотите, чтобы ваш пациент выздоровел.

— Не говорите ерунды, — отмахнулся доктор. — Просто Анна с утра до ночи только Ножкиным и занимается. То в палате у него сидит, то бегает по делам фирмы. Руслан выписал на Аню генеральную доверенность, она, можно сказать, теперь заправляет яхт-клубом. А работа в клинике, между прочим, стоит. Другие больные страдают. У нас на этаже кастелянша уволилась, так что сестра отделения должна еще и бельем заниматься. А какое тут белье, когда Аня лекарства не всегда успевает раздать? Ладно, давайте ближе к делу. Что вы от меня хотите услышать?

— Нам надо, чтобы вы поднялись в палату и представили вот эту вот девушку, — Неля кивнула в мою сторону, — как еще одну дочь Руслана Ножкина. От давнишней любви механика и поварихи Клавдии Перепелкиной. И чтобы больной, узнав, что у него снова появился донор, сразу же сообщил об этой радостной новости всем друзьям и близким.

— А что же этот господин? — усмехнулся доктор Кушнир, поглядывая на калининградского родственника Руслана. — Не хочет светиться? Боится, что какие-нибудь тайные недоброжелатели прикончат его так же, как Светлану?

— Вы правильно поняли нашу идею, — с достоинством ответила Наташка.

— А мне вы, значит, доверяете, — насмешливо протянул доктор Кушнир. — Мне, значит, не боитесь открыть истинное положение вещей.

Неожиданно он подался вперед, обвел нас всех интригующим взглядом и задушевно проговорил:

— А знаете ли вы, мои дорогие, что та самая медсестра Анна, у которой с Ножкиным страстный роман, — моя бывшая жена?

Видя, как загорелись пытливым огнем глаза оператора Пети, любитель дешевых эффектов откинулся на спинку стула, с удовольствием отхлебнул крепкий кофе из своей чашки и ровным голосом закончил:

— Откуда вы знаете, может, это я убил дочь Руслана, чтобы лишить Ножкина донора и таким вот хитроумным способом наказать соперника?