Мечта на вешалке

Не успела Оганезова возразить, что спиральки от комаров пахнут совсем по-другому, как снова раздался стук в дверь, которая медленно приоткрылась, впуская новую порцию дыма, и Ион просительно проскулил в щелочку, обращаясь на этот раз к Оганезовой:

— Ну хоть ты, Натка, выдь, а?

Я прыснула в кулак, а Наталья решительно отложила чайную ложку, которой ела варенье, вылезла, гремя стулом, из-за стола и двинулась к двери.

— Богдан Осипович! — громогласно звала она на ходу. — Богдан Осипович, когда же это безобразие прекратится?

— А что такое? Куру жарим, — тут же раздался задиристый женский голос, принадлежность которого мне определить так и не удалось, потому что Оганезова закричала еще громче:

— Да я не про вонь, хотя и про это тоже!

Потом с кухни начали доноситься оправдывающиеся голоса пирующих соседей, уговаривая Наталью не сердиться и принять участие в общем веселье. Но подруга понимала, что непредвиденное застолье может запросто сорвать наши планы по поимке преступника, и поэтому категорически отказалась составить молдаванам компанию, чем навлекла на себя подозрения в мизантропии и великодержавном шовинизме.

— Ты, Наталья, людей не любишь, — пенял ей Богдан Осипович, снимая пробу с жареных баклажанов. — И нас, молдаван, ты тоже не любишь.

— При чем здесь любишь — не любишь? — сердилась Наталья. — Я, Богдан Осипович, прошу вас унять племянников! Скажите своему Иону, чтобы он не приставал к моей подруге.

— Во-от, Наталья, в этом-то все и дело! — наставительно заметил сосед, хрумкая соленой тыквой. — Говорю ж, людей ты не любишь.

— Вы можете поручиться, что этот жлоб не припрется в нашу комнату среди ночи? — качала права Оганезова. — Он же нажрался как свинья и сейчас будет мотаться туда-сюда по квартире, как дерьмо в проруби. Так что клянитесь, что он к нам больше не сунется.

— Да кто ж тебе такие гарантии может дать? — удивлялся Богдан Осипович. — Что ж я его, к стульям привяжу?

— А хотите, я сегодня на диване лягу, буду ваш покой охранять? — вдруг, расправив усы, вышел с инициативой уже пьяненький Штефан Юлианович, чью раскладушку собирались предоставить вновь прибывшему родственнику, а его положить к женщинам и детям на место толстой Лючии.

— Да как это ты ляжешь на диване, когда я за активированный уголь на нем сегодня сплю? — всполошилась толстуха, перестав подкидывать на коленке голозадого младенчика.

— Ты, Лючия, и завтра на диване можешь поспать, — оборвал ее дядя Штефан, которому идея охранять наш покой нравилась все больше и больше. — А сегодня Ион пьяный и буйный, сама понимать должна.

Наташка подумала-подумала, да и согласилась пустить к нам дядю Штефана.

* * *

Мы, конечно, подстраховались, договорившись с телевизионщиками, что Неля и оператор Петя засядут в кустах у подъезда с кинокамерой и снимут проникновение злодея в наше жилище, но грубая мужская сила в лице стодвадцатикилограммового усача преклонных годов никогда не бывает лишней в подобных переделках.

Обрадованный неожиданно свалившейся на него удачей, Штефан Юлианыч усиленно зазевал, покинул праздничный стол, вытащил из раскладушки свои спальные принадлежности и пришел к нам осваивать диван, пока не передумали. А уже через пять минут его вставные челюсти плавали в стакане, а сам он, отвернувшись к стене, тихо сопел носом во сне.

Следом за дядей Штефаном начали, позевывая, расходиться и остальные участники застолья. И уже к половине первого ночи в квартире на Чистых Прудах стояла необычная для нашего дома тишина, прерываемая лишь невнятным бормотанием подвыпивших мужчин, отходящих ко сну.

Я лежала на полу между столом и диваном и крепилась изо всех сил. Слушала сонное посвистывание, доносящееся из-за шкафа, где притаились моя спасательница, и с ужасом понимала, что рассчитывать мне придется только на себя.

Сначала я вставала каждые три минуты и на цыпочках кралась за шкаф, чтобы толкнуть Оганезову в плечо и попросить ее потише свистеть носом. Спала Наташка сидя, привалившись усталой головушкой к стене. А потом я плюнула, оставила подругу в покое и стала прислушиваться к тому, что происходит в квартире.

Как обычно, на кухне капала вода из крана, и время от времени громко и хлопотливо урчал унитаз. Внимая его неразборчивым жалобам, я то и дело проваливалась в сон, но все же брала себя в руки, нечеловеческим усилием воли стряхивала мутное оцепенение и просыпалась. Пока окончательно не заснула.

Проснулась я оттого, что скрипнула дверь и потянуло сквозняком. А потом раздались осторожные шаги и кто-то нагнулся над моим матрасом. Я приоткрыла один глаз и в неверном свете фар проезжающей за окном машины увидела фигуру, склонившуюся надо мной, и расплывчатый блин лица моего убийцы.

— Помогите! — слабо пискнула я, приготовившись к верной гибели.

Вот тут-то и не растерялся проснувшийся Штефан Юлианович.

— Ах ты, паскудник, что ж ты к девке незамужней полез? — закричал бдительный усач, хватая мерзавца за ногу.

Стакан с зубами дяди Штефана, задетый в процессе борьбы, свалился с подлокотника дивана. Холодная вода меня взбодрила и окончательно привела в себя.