Мечта о Просвещении. Рассвет философии Нового времени

Отец Локка владел землей и несколькими домами в Пенсфорде, недалеко от Бристоля, где Локк вырос. Кроме дохода от этого небольшого поместья, часть которого Локк унаследовал в 1661 г., он имел заработок адвоката. Еще он служил кавалерийским капитаном на стороне парламента во время гражданской войны, и именно благодаря влиянию бывшего командира своего отца молодому Локку удалось получить место в Вестминстере, который тогда считался лучшей школой в Англии. Образование в школе состояло в основном из латыни и греческого языка, а для особенно талантливых учеников, таких как Локк, еще и древнееврейского. Вестминстер привел в Оксфорд, где Локку пришлось обучаться по традиционной схоластической программе риторике, грамматике, греческому языку, геометрии и этике. Ему это не нравилось.

Многие ремарки в «Опыте» Локка показывают его недовольство интеллектуальной жизнью в Оксфорде. Люди наполняют свои рассуждения «массой пустого, непонятного шума и говора, особенно в вопросах морали»[392], писал он. Схоластическое обучение в значительной степени – это «ученая галиматья»[393]. Практикующие его «нашли очень удобным прикрыть свое невежество искусным и необъяснимым сплетением запутанных слов»[394]. Традиционное обучение не просто утомляло и раздражало Локка. Он полагал, что, подражая средневековым схоластам и копируя их предвзятые мнения, академические учреждения его времени упускают свой шанс внести свой вклад в человеческий прогресс.

Средневековые схоластики, писал он, «не умнее и не полезнее окружающих их людей и принесли очень немного выгоды человеческой жизни и тому обществу, в котором они находились»[395]. Напротив, «все государства мира были обязаны мирной жизнью, безопасностью и свободой государственным деятелям, незнакомым со схоластикой, а успехами в полезных искусствах – необразованным и презренным ремесленникам (а это кличка презрительная)»[396]. Это были те люди, которым Локк хотел подражать. Поэтому, когда он закончил учебу в 1658 г., он решил посвятить себя максимально практическим делам, особенно науке в форме новой «механистической философии» и медицине.

Официально преподавая в своем Оксфордском колледже греческий язык, риторику и этику по традиционной программе, Локк сотрудничал с Бойлем, имевшим лабораторию в Оксфорде и ставшим его близким другом. Локк также частным образом изучал и практиковал медицину. А в 1665 г. он занял должность секретаря в дипломатической миссии, чтобы убедить курфюрста Бранденбурга не принимать сторону голландцев в войне против Англии. Локк, возможно, был лично выбран для этой миссии королем Карлом II, который находился в Оксфорде, чтобы укрыться от Великой лондонской чумы. Кажется, он преуспел, так как по возвращении ему дали еще два дипломатических поручения. Локк отказался от них, так как решил стать преподавателем медицины.

Но с медицинским факультетом Оксфорда Локк просчитался. Как и Томасу Сиденхему, впоследствии получившему известность «английского Гиппократа», Локку отказали в докторской степени, поскольку он не следовал предписанному курсу обучения. Это ставило крест на выбранной Локком карьере, но, к счастью, появились предложения даже лучше. Вместе с оксфордским доктором Дэвидом Томасом Локк открыл аптеку, что случайно свело его с Энтони Эшли Купером, членом Тайного совета короля, впоследствии ставшим лордом-канцлером. Локк понравился Эшли, и тот пригласил его в свой лондонский дом в качестве личного врача и секретаря, чем Локк не преминул воспользоваться в 1667 г. Так Локк оказался в обществе еще более ярких умов, чем те, что он мог встретить, читая лекции в Оксфорде.

Занятия Локка в Лондоне отражали широту интересов Эшли и диапазон его собственных способностей. В дополнение к своим домашним обязанностям, включавшим наблюдение за операцией на печени Эшли и ответственность за образование его сына, Локк писал для своего работодателя короткие информационные заметки по политическим и экономическим вопросам. Один из первых таких документов констатировал, что не стоит законодательно регулировать процентные ставки. Другой, очевидно предназначавшийся королю, был о веротерпимости. Эта болезненная тема волновала Локка на протяжении всей жизни: основным вопросом в то время была мера свободы в отправлении религиозных обрядов, допустимая для протестантов-нонконформистов. Эшли был одним из самых выдающихся защитников такой терпимости, а Локк – самым красноречивым.