Мечта о Просвещении. Рассвет философии Нового времени

Кажется, единственное, чем он не занимался, – сочинение музыки. Но если бы Лейбниц был композитором, то большинство его симфоний остались бы незаконченными. Обычно он переходил от одного проекта к другому, оставляя работу незавершенной, поскольку его уже влекло что-то новое. Яркий тому пример – неполная история герцогской семьи, бывшей его основным работодателем на протяжении большей части его жизни. История первоначально должна была начинаться с VIII в. и заканчиваться XVII в., но, несмотря на то что время от времени Лейбниц работал над ней в течение почти трех десятилетий, к моменту своей смерти он достиг лишь 1005 г. В этой конечной точке он не дотянул до подъема династии Гвельфов – периода, который представлял наибольший интерес для его негодующих работодателей. И обрекло этот проект на неудачу, по крайней мере с точки зрения многострадальных Брауншвейг-Люнебургских, неуправляемое любопытство и желание реализовать множество собственных любимых проектов. Вместо того чтобы начать со средневековой Европы, Лейбниц не мог удержаться от того, чтобы не обратиться вглубь веков, к формированию земли и ее полезных ископаемых и отследить самые ранние человеческие миграции. Точно так же он не мог не прочесать монастырские библиотеки по всей Европе в поисках вероятно подходящих документов, отвлекаясь на не имеющие отношения к делу подробности вроде разоблачения мифа о папессе Иоанне.

В дополнение к неуемному интеллектуальному аппетиту Лейбница еще одной причиной «вечной неразберихи»[498] в его делах были придворные обязанности и обязательства перед платившими ему монархами, плюс ряд проектов для общественного блага, которые он им навязывал. Лейбниц, как утверждал его секретарь, «непрерывно учился»[499], а иногда не вставал со своего стула в течение нескольких недель, но, в отличие от Аристотеля, был при этом человеком многих практических увлечений и дел. Одной из самых трудоемких задач, заставлявших его подниматься со стула, была попытка решить проблемы с дренажом на серебряных рудниках его работодателей в горах Гарц на севере Германии. Лейбниц посещал эти шахты более 30 раз в 1680-е гг. и работал над многими проектами ветряных мельниц и всасывающих насосов, но все они потерпели неудачу. Он заявлял, что его планы рушит противодействие рабочих, боявшихся за свои места. Однако историки горного дела говорят, что он занимался не своим делом и отвлекался на размышления о понятиях силы и трения, в то время как его машины снова и снова ломались[500].

Мало что известно об успехе или провале бесчисленных изобретений и предложений Лейбница в других областях, многие из которых, вероятно, никогда не выходили за пределы чертежной доски в его воображении. Среди них: усовершенствованная конструкция часов, различные навигационные устройства, пневматический двигатель, рыболовная машина, особые гвозди, рецепты для бренди, более эффективные кастрюли, подводная лодка, новые технологии для производства стали, паровые фонтаны, процесс опреснения и снабженные пружинами ботинки для бегства от преследователей. Несомненно, не только прыгающие башмаки роднят Лейбница с прожектами сэра Николаса Джимкрака, классического сумасбродного ученого в английской комедии того времени[501]. Обычный удел многих подобных концепций энергичных изобретателей – насмешки потомков.

Когда Лейбниц пытался убедить императора Леопольда в достоинствах своей шифровальной машины, он представил ему заодно идеи о схемах страхования, о фабрике по производству минеральных красителей и о монетной реформе. Философы и математики, по понятным причинам, предпочли бы, вероятно, чтобы он оставался за своим столом и сосредоточился на работе, в которой был действительно хорош. Но такое отношение игнорирует глубочайшие мотивы Лейбница и обстоятельства его времени и места. Как он пояснял в справочном документе для Леопольда, он с ранних лет направил свой «ум на общее благо»[502]. Другие планы, которые он адресовал различным властям в 1680-х гг., включали систему профессионального обучения, государственное здравоохранение и пенсионную систему. Позже он писал, что бедность, безработица и плохое образование – одни из главных причин несчастья[503], поэтому главное для улучшения общественного благосостояния – борьба с этими изъянами. Эта битва требовала засучить рукава и приняться за дело.

Надо предоставить беднякам средства к существованию не только с помощью благотворительности… но и проявлять интерес к сельскому хозяйству, предоставлять ремесленникам материалы и рынки, учить их совершенствовать свою продукцию, и… решительно бороться со злоупотреблениями на производстве и в торговле[504].