Мечта. Шарлотта Морель

Арсен Хуссе был хорошо известен в парижском обществе. Директор «Комеди франсез», писатель и археолог–любитель, он прославился своими вечеринками, о которых ходили бесконечно разные слухи. На одну из них Брайена пригласил его друг, и там Брайен влюбился в Аврору. Он тут же предложил ей руку и сердце. Хуссе помог ей, распространив историю о том, что Аврора была якобы незаконной дочерью одного знатного француза, о чем, по понятным причинам, она никому не могла рассказывать. Брайен проглотил эту историю с детской наивностью. Он был весьма богат и щедр. Авроре достался дом на Ронд–Пуа–дю–Шанзе–Лизе, дом в Динаре, где летом собиралась вся американская колония Парижа, а также собственность в Виль д'Аврай. Она убедила Кларка присоединить к его фамилии фамилию его матери Дюмулен, француженки. Аврора считала, что так будет лучше, и постепенно начала писать свою фамилию раздельно — Дю–Мулен, присвоив этот символ принадлежности к аристократии, который никто не посмел оспаривать, хотя у многих это вызывало удивление.

Жалея о потерянном дне, Габен не мог простить Авроре, что она заставила его принять участие в этой жеманной комедии. Он сразу же заметил, что Аврора взяла на себя роль королевы салона, и ее желание считалось законом. Даже Шарлотта подсознательно подчинялась ей. Габена раздражал верноподданнический тон, каким она разговаривала с Авророй. Остальные разговаривали с ней так же. Всюду только и слышалось: «дражайшая Аврора», «милейшая Аврора».

Габен понимал, что его собственные, довольно грубые манеры, неуместны в этом пропахшем духами улье, который представлял собой двор Авроры Дюмулен.

«Так вот он какой, путь к успеху, — с горечью думал Габен. — Если бы я потратил половину своего свободного времени на танцы с этой женщиной, став ее постоянным партнером, то вполне вероятно, она могла бы сделать мне карьеру, но, естественно, только в том случае, если бы мое лицо ей не наскучило слишком быстро. Нет, я лучше совсем заброшу искусство и наймусь писарем в контору, чем буду раболепствовать перед этой кокеткой, строящей из себя благородную даму!»

Он был не очень любезен с Авророй, которая, однако, делала все, чтобы ему было приятно. Возможно, она делала это даже слишком явно, заставляя его задуматься над тем, почему она проявляет к нему такой интерес, какие цели преследует. Ей нужен новый обожатель, новый любовник? Конечно же, ей нравилось видеть нового мужчину у своих ног.

Она была не глупа, получала обширную информацию и могла со знанием дела рассуждать даже об искусстве. Но всегда и во всем она играла только отведенную ей кем–то роль. Она становилась самой собой лишь в редких случаях, когда спадала маска, и она вдруг делала какое–нибудь полное цинизма замечание о жизни или человечестве, производившее впечатление разорвавшейся бомбы.

Так или иначе для Габена день был потерян.

На ужин ожидали друга Авроры Эрнеста Бодара, широко известного торговца произведениями искусства. Бодар не пришел, и все остались сидеть в компании старого дурака с пышной седой шевелюрой и бакенбардами извозчика, которого им представили как графа Козлова, сказочно богатого русского, приехавшего в Париж в поисках развлечений, а также бледного, почти прозрачного молодого человека в очках, который, по его собственному заявлению, был музыкантом. Габен не запомнил его имени.

Было примерно три часа, когда, наконец, появился Бодар. Он извинился за опоздание, объяснив это тем, что к нему в последнюю минуту пришел богатый клиент. Он жадно поцеловал руку Авроры, назвал ее самой дорогой и любимой. Они поговорили об искусстве, и, наконец, Бодара повели смотреть картины Габена, которые заранее были развешаны в гостиной. Сжав руки в карманах, Габен изо всех сил старался скрыть свое волнение, пока Бодар рассматривал его картины, словно генерал, инспектирующий войска.

Торговец, мельком взглянув на работы Габена, сказал что–то о смелости их концепции и ничего не пообещал. Габен молча собрал картины.

— Ну, хорошо, — внезапно услышал он рядом с собой резкий голос Авроры. — Я в любом случае решила приобрести вашу картину с тюльпанами, месье Морель. Это эффектное сочетание желтого и голубого будет хорошо смотреться в моем будуаре.

Черт побери, опять этот стеклянный взгляд, это просто невыносимо! Он поблагодарил ее, пожалев о том, что не может ей отказать. Об этом не могло быть и речи! Он старался не глядеть на нее, но она уселась напротив него на диван, продолжая внимательно наблюдать за ним. Чтобы покончить с этим, он бросил на нее яростный и, как он надеялся, обескураживающий взгляд. В этот момент он понял, как близко она находилась, и ясно увидел толстый слои пудры на ее нежных щеках. Кожа у нее под глазами была припухшей и сморщенной, как осенний листок. И сейчас Габен окончательно убедился в том, что Аврора приуменьшает свои годы. Но такая слабость показалась ему вполне простительной.