Мечта скинхеда

Шаповал налила и себе полстаканчика. Иногда вождь бывал просто невыносим, упрямство его граничило с ослиным, но хандрил ли он, впадал в беспричинную эйфорию или прострацию, он оставался вождем. Вопрос нужно было пробить. Немножечко терпения, аргументы попроще и покороче, и все решится. А потом и свершится.

— За Боголюбова я отвечаю, — заверила она. — Он дал клятву верности. Не Сидорчуку — Движению, всему ВНПД. И он из тех мальчиков, которые клятвами не бросаются.

— А что же он к фээсбэшникам пошел служить?

— Он не пошел, его приперли к стенке. И он, между прочим, ни разу не отметился настоящим предательством…

— А что, предательства бывают не настоящие? — ехидно поинтересовался вождь. — Первой степени, второй степени? Первой свежести, второй свежести?

— Он никого не сдал и не сдаст. Его заставили сказать, что Пухов был агентом ФСБ, но Пухов к тому моменту был уже мертв. Теперь фээсбэшники хотят за счет него отмыться от дерьма. Они дарят его Чистякову, Чистяков больше не будет тянуть на ФСБ, ФСБ заявит, что все-таки их тактика борьбы с нами была не такая уж плохая. Эти выродки создадут, если уже не создали, коалицию, и только мы окажемся в дерьме.

— В полном.

— В полном. И именно поэтому нельзя допустить, чтобы Боголюбова использовали как козырь против нас, это, наоборот, наш козырь.

— Так что ты предлагаешь? — Вождь дошел до полной кондиции: и моральной и физической. Он был ровно настолько пьян, чтобы воспрянуть духом, поверить в свои силы и решиться на героический шаг.

— Обвязать его динамитом и отправить, куда позовут.

— А куда позовут?

— Не важно. Там обязательно будет Чистяков — раз, десяток фээсбэшников — два и толпа жидовских прихлебателей. Он хочет покончить с собой. Он предан нашему делу. Он ненавидит подлую нерусь. Он сделает все, как нужно.

Вождь обхватил голову руками и мечтательно закатил глаза. Ему, видимо, уже представлялись желтые языки пламени, клубы дыма и вопли жалких ублюдков. А над всем этим гордо реял Дух Русизма…

Но Шаповал довольно бесцеремонно вернула вождя на грешную землю.

— О плане в целом знаем только мы двое, взрывчатка у нас есть, человек, который соберет систему и подключит детонатор, у меня есть, надежный человек, Боголюбов не подведет. А если будет необходимость, организацию теракта можно будет повесить целиком на Сидорчука. Убьем сразу всех зайцев.

— Так ты за него головой ручаешься?

— Он мой, — подтвердила Шаповал. — Ради меня он пойдет куда угодно.

— Так он твой или наш? — вдруг заржал вождь. — Влюбился он в тебя, что ли, по молодости и глупости?

Шаповал даже не улыбнулась. Для нее здесь не было ничего смешного:

— Он мой, а это значит — наш. Я — это ВНПД, а ВНПД — это я.

— Не-ет, — вождь замотал головой. — ВНПД — это Я!

Филя Агеев

25 ноября

Филипп чувствовал себя как папанинец на льдине. Ма-а-аленькой такой льдинке, что ни пошевелиться, ни повернуться. Снизу лед, сверху — снег и со всех сторон — ветер. В одной позе он пролежал уже целый час, боясь пошевелиться. Медленно, но верно переставали ощущаться вначале ноги, потом руки… Грела только мысль, что лежать осталось недолго, и еще — маленькие глоточки коньяка. Они грели даже лучше, Филя не зря сегодня пришивал к свитеру специальный карман. Теперь в нем лежала обыкновенная резиновая грелка. А из нее под воротником тянулась тонкая трубочка, прямо в рот. Без такого допинга Филипп бы давно уже околел. Но коньяком старался не злоупотреблять: голова нужна ясная, а движения — четкие.

— Замри! — раздался в наушнике голос Демидыча.

Филипп затаил дыхание. Секунды потянулись медленно-медленно. Так же медленно, как при глубоком погружении, Филипп стравливал из легких воздух. Одного вдоха не хватило, и, стараясь не дернутся резко, он начал вдыхать и выдыхать мелкими глоточками. От напряжения даже закружилась голова.

— Отомри. Внимание всем, первый выдвигается на позицию!

— Не заметил? — не смог удержаться от вопроса Филипп.

— Хорошо лежишь, — буркнул Демидыч.

Как и предполагалось, Шульгин, перед тем как выйти на дело, проверял место. С соседнего, более высокого дома он осмотрел крышу, на которой расположился Филипп, и ничего подозрительного, очевидно, не усмотрел. Впрочем, и не мудрено: снег валил с самого утра и только сейчас начал ослабевать. Но мудрый Филя пришел как раз вовремя: следы успело засыпать, да и на него самого, распластавшегося за трубой, навалило изрядный сугроб.

— Сергей, готов? — спросил Филипп.

— Готов. — Лисицын затаился на чердаке и должен был в худшем случае отрезать Шульгину пути к отступлению, а в лучшем — принять участие в задержании.

Алексей Боголюбов

25 ноября

У Боголюбова было необыкновенно приподнятое настроение. Он, правда, немного расстроился из-за того, что такой красивый уход ему самому не пришел в голову, но с другой стороны, зачем же тогда нужны друзья?