Мечта светлой тьмы

— Вивьен, — грифон шагнул ко мне, приподнял пальцами подбородок, заставляя посмотреть себе в лицо, — я всегда держу слово. Единственный раз, когда я его нарушил… пропал мой племянник. Тогда я нарушил обещание не приближаться к своему брату.

— Ты же сирота? — убито прошептала я, чувствуя, как болит в груди. Как я могла ему довериться?

— Да. Но у меня есть старший брат. У нас разные отцы. Мы родились с разницей в двадцать лет. — Эрик поморщился, грустно хмыкнул. — Мать вышла за моего отца после пяти лет траура, но брат ее все равно не простил. Когда мать и отец погибли, он отказался от меня. А я дал слово, что никогда не подойду к нему.

— Прости! — виновато улыбнулась я. И тут же, осененная неожиданной догадкой, шепотом спросила, чувствуя, как снова становится пусто внутри от дурного предчувствия: — Твой брат — тоже оборотень? А в кого он превращается?

— В рысь. Да, Чад — мой племянник.

Я выдернула подбородок из его пальцев. Отступила. Почему так больно? Я ведь должна радоваться, что Эрик точно поможет. Останется рядом. Радоваться за Чада, что у него такой хороший дядя.

— Вивьен, я бы помог в любом случае.

Обычная отговорка.

Я заставила себя поднять голову и посмотреть в лицо грифона. На нем отразилось смятение — не ожидал, что я пойму.

— Я все понимаю…

— Да ничего ты не понимаешь!

Эрик рывком оказался рядом, сгреб меня в охапку, ловко обхватив одной рукой за талию, приподнял и поцеловал. Сердце испуганно замерло, а потом забилось, словно птица в силках. Запах Эрика окутал почти осязаемой пеленой. А пахнет он заснеженным лесом, остро, горько и так желанно. Ласковые прикосновения горячих губы смущали, околдовывали, пьянили не хуже крепкого вина, заставляя забыть обо всем. Словно в сказке, превращая лягушку в принцессу.

Только я принцессой никогда не стану.

Я затрепыхалась в руках Эрика, попыталась освободить голову от бережно легшей на затылок широкой ладони. Грифон поспешно отпустил. Будто тоже очнулся, словно не одна я попала в пьянящий плен поцелуя. Осторожно поставил меня на снег. Не выпуская из объятий, повторил:

— Я все равно бы тебе помог.

И мне стало неожиданно хорошо, хотя умом я прекрасно понимала, что ни к чему путному такие отношения не приведут. Он лорд, а я — неудачный магический эксперимент, возникший из-за брошенной кочерги.

— Это неправильно… — предприняла я слабую попытку призвать Эрика и себя к порядку.

Отдернула руку, потянувшуюся к нему.

— Естественно, неправильно! — согласно закивал грифон, надевая мне на голову капюшон и лукаво улыбаясь. — Я не встречаюсь с заказчицами. Поэтому, пока мы не разберемся со всем этим, буду вести себя прилично и на свидания приглашать не стану, — и добавил уже серьезно, с непонятной грустью: — Потом будет видно.

Мне последние слова не понравились. Странный подтекст был в них. Словно после нашего дела с ним что-то может случиться.

— Заглянем в булочную. Потом в храм.

— Зачем?

— Нам нужны настоящие документы на опекунство.

— Я совершеннолетняя. И я не оборотень.

— Нет, но наша кровь в тебе есть. — Эрик недоговаривал, чувствую, ждут меня новые «сюрпризы» с неизвестно откуда взявшейся кровью оборотней.

А храм… Когда-то я мечтала найти того, кто согласится туда со мной пойти.

Вернон заключил с родителями обычный договор, оно и понятно. Подтвержденный храмом документ было невозможно нарушить ни одной из сторон. Нельзя заключить его по принуждению или во вред кому-то. Однако такие договоры налагали слишком много ограничений. Как любил говаривать отец: «Что-за торговец, что обмануть не может?»

Но окажись в суде документ, подтвержденный храмом, и обычный договор, правосудие приняло бы во внимание первый.

Увы, тогда я никого не нашла, пришлось использовать подделку.

— Эрик, — я с сомнением посмотрела на довольного грифона, — а как же мои родители? Без них ведь храм не оформит опекунство?

— Оформит.

— Но как?

— Родители дважды пытались тебя продать. — Щит вокруг нас налился алым, стало жарко. Эрик прикрыл глаза, глубоко вдохнул, медленно выдохнул, магия успокоилась. — Перед богами они лишились права называться твоими родителями. Поверь, далеко не каждая сделка в храме получает отклик богов.

— Богов? — Всегда считала, что документы подтверждают жрецы своей магией, они ведь все одаренные.

— Богов. Жрецы только заполняют бумаги и обращаются. Решение принимает покровитель. Думала, это жрецы?

Я коротко кивнула. Неприятно признаваться в собственной неосведомленности, но строить из себя умную, когда ничего не знаешь, еще глупее.

— Боги. Поверь, они участвуют в нашей жизни гораздо активнее, чем все считают.

— Почему ты уверен, что наш договор получит одобрение? Родители ведь хотели мне добра… пусть и таким способом…

— Твои родители хотели денег. И, судя по тому, что я узнал и рассказала ты, о твоей жизни никто не думал. Прости, если причинил тебе боль.

— Ничего, я это знала, но признаться себе не могла.

Эрик отступил от меня и обернулся зверем. С насмешливым клекотом опустился на колени. Терпеливо дождался, пока я устроюсь, и мы полетели.