Мечта цвета фламинго

Дальнейших ее воплей Нина не слышала, потому что включила на полную катушку воду и в дополнение к этому заткнула пальцами уши. Когда она наконец решилась освободить уши и закрутить кран, в квартире стояла гробовая тишина. Она осторожно вышла из ванной. Ни Ляльки, ни Давида нигде видно не было. На кухонном столе в прозрачной пластиковой коробке белел взбитыми сливками огромный торт, зеленела запотевшая бутылка шампанского и, небрежно свесив головки, лежал букет кремовых роз с длинными стройными стеблями. Нина подошла к столу, дотронулась пальцем до этой стройности и вскрикнула. На пальце появилась алая капелька крови. Нина смотрела, как она увеличивается в размерах, и вместе с размерами этой капли росла в ее груди щемящая боль. Она всхлипнула и разразилась плачем. Она опустилась на пол возле стола с яствами и розами и рыдала в голос до тех пор, пока не заболели челюсти и нос не заложило до такой степени, что было уже не вздохнуть, не охнуть. Она, держась за стены, с трудом добралась до ванной и сунула голову под кран, забыв на нервной почве про отключенную горячую воду. Эта ее забывчивость в данном случае оказалась на руку, потому что холодная вода разом ее отрезвила, и она получила способность хоть как-то соображать. Нина вытерла голову, так спутав волосы, что пришлось замотать их в безобразный ком и сколоть старорежимными шпильками, оставшимися еще от мамы. Пройдя в комнату, она бросилась ничком на диван и принялась размышлять над создавшейся ситуацией. Конечно, не так она должна была встретить известие о Лялькиной свадьбе. Конечно, они должны были выпить шампанского и закусить тортом со взбитыми сливками. Но это было бы возможно, если бы на месте Давида был любой другой молодой человек. В лапы Голощекиным Нина дочь не отдаст! Пусть и не надеются! Но как объяснить Ляльке свое неприятие Давида, она тоже не знает. Не рассказывать же ей про его потрясную мамочку и про то, куда падает яблоко от яблони… Она все равно не поверит, раз влюблена. Нина вздохнула протяжно и прерывисто, как, бывало, вздыхала малолетняя Лялька, наплакавшись всласть. Как это она ей сегодня сказала: «Ты не знаешь, как любят?» Так, что ли? Как это она не знает! Глупости какие! Что она, хуже всех? А уж Ляльку она любит так, что… Впрочем, это из другой оперы. А в самом деле, была ли в ее жизни любовь? Может, и правда не было… Может, она, Нина, какая-нибудь ущербная… Может, ей не дано… Вот, например, в школе, в десятом классе, как раз тогда, когда они сидели со Светкой за одной партой, все девчонки были влюблены в своих одноклассников, а она почему-то ни в кого, если не считать легкого флирта на выпускном вечере с Ляховым. Она, конечно, и в юности читала романы про любовь, мечтала о ком-нибудь, вроде мистера Рочестера из «Джен Эйр» Шарлотты Бронте, но не слишком замечала устремленных на нее глаз ровесников. На вечере встречи по поводу двадцатилетия окончания школы ее пригласил на танец Женя Иваницкий, блестящий морской офицер, капитан первого ранга, и сказал, что влюблен был в нее в старших классах до безумия. Изумленная Нина спросила его, почему же он не дал ей об этом знать. Иваницкий, усмехнувшись, ответил, что она казалась ему слишком недоступной. Потом он еще говорил, что помнил о ней всегда, что даже дочку свою назвал Ниночкой, что так они и живут в его сердце две самые любимые Ниночки. Нина смотрела на красавца Иваницкого и не могла понять, почему не обращала на него внимания в школе. Она чувствовала, танцуя с ним третий танец подряд, что стоит ей только дать ему самый малюсенький намек, как она тут же получит в полное владение всего морского офицера, в парадной форме и с кортиком на боку. Но в ее жизни уже был печальный опыт возврата в прошлое. Вон он, Димка Ляховой, танцует с Наташей Евдокимовой и даже не смотрит в ее сторону, будто между ними ничего и не было. Нет, повторять пройденное она не станет… Ей очень не хочется присутствовать при том, как будет таять любовь к ней морского офицера, подобно уплывающему кораблю или печально известной стопке голубого кафеля. Нина заставила себя не смотреть больше в бездонные глаза Иваницкого и даже ушла с вечера раньше всех. Дома она достала групповую фотографию их 10-го «Б» и долго разглядывала лицо Жени, который, как оказалось, и тогда был лучше всех.