Мечтай о невозможном

— Потому что ты единственный, кто имеет к этому человеку отношение! Так сказал Белл.

«Я ни к кому не имею больше отношения, — думал Фабер. — Может быть, только к Вальтеру, но и то — насколько оно сильно?»

Старик почувствовал нарастающее раздражение. Позвонил бы Вальтер всего на час позднее! А теперь надо разыгрывать спектакль.

— Давай номер телефона! — сказал он.

— Код. Вена — ноль, ноль, четыре, три, один и потом… — Адвокат назвал шестизначный номер. — Ты записал?

— Конечно, — сказал Фабер.

«А как же? Я же должен повторить номер, если Вальтер меня спросит».

— Белл работает в Вене, в Детском госпитале Святой Марии.

Надо же — Вена. Из всех городов именно этот, который… Кончено! — сказал он себе. — Прекрати! Ты же не будешь звонить.

— Повтори мне номер, для надежности!

«Ну конечно, — подумал Фабер, — я ведь так и знал».

Он повторил. Он должен был говорить громко, так как грохот прибоя был подобен теперь гулу эскадрильи тяжелых бомбардировщиков. В воздухе летали клочья разорванных белых пенистых корон. Фабер чувствовал, как содрогается огромное здание отеля, дрожит стол, стул, на котором он сидит.

— Ты выслушаешь, что хочет этот Белл, обещаешь?

— Обещаю.

— Я буду ждать твоего звонка. Пока! До скорого!

«Не будет никакого «скорого», — думал Фабер, опуская трубку.

Он потрогал пистолет. Вальтер РР, калибр 7,65.

Такое обещание не имеет силы. Для меня никакое обещание больше не может иметь силы. Я не могу больше никому помочь. И мне никто не может помочь. Теперь я хочу умереть. Теперь я умру. Наконец.

Вдруг он задрожал всем телом, выступил пот, и он почувствовал биение крови в висках.

2

Задыхаясь и еле держась на ногах, он прошел через примыкающую к гостиной спальню в ванную комнату. Эти приступы приходили всегда неожиданно. В ванной комнате на столике лежал несессер из темно-синей кожи. Он расстегнул «молнию». В несессере хранились медикаменты, которые он должен был принимать постоянно. При легкой сердечной недостаточности он уже многие годы принимал утром и вечером по одной таблетке изоптина-80 и теоталусина. Однако при подобных приступах быстрее всего помогал нитроглицерин в драже.

Сейчас нужно принять два драже! Он посмотрел в трюмо над раковиной. Тяжелые веки нависали над зелеными глазами. Изборожденный морщинами лоб. Сильно поредевшие белые волосы. В боковом зеркале Фабер увидел лысину на затылке. Он сбросил халат, так как все еще продолжал потеть. Теперь нужно подождать, пока подействует лекарство. Все еще задыхаясь, он присел на край ванны.

«Просто анекдот, — подумал он. — Вдруг лекарство не поможет, и я получу инфаркт, не успев застрелиться».

Через три минуты ему стало лучше. Еще четыре минуты и он снова мог уверенно стоять на ногах, перестал обливаться потом. Чередуя горячую и холодную воду, принял контрастный душ. Затем завернулся в махровое полотенце и босиком прошел обратно в гостиную. Нужно было еще немного подождать. Он включил все осветительные приборы: люстру, торшеры, позолоченные бра в виде свечей. Затем сел на кушетку в стиле мадам Рекамье и посмотрел в сторону белой входной двери.

Номер 210. На внешней стороне двери золотыми буквами красовалось имя великой актрисы Сары Бернар. Она часто останавливалась в этом номере. На дверях других апартаментов отеля «Палас» — имена других гостей: германского канцлера Отто фон Бисмарка, герцогини Виндзорской, короля Эдуарда VII, Игоря Стравинского, короля Альфонса XIII, сэра Уинстона Черчилля, короля Фарука I.

Он вспомнил, как они с Натали в первый раз приехали в Биарриц и остановились в этом отеле. Она сразу же заинтересовалась историей этого дома. Вообще не существовало ничего, что не интересовало бы Натали.

Он почувствовал, как проходит тяжесть в висках. Повернув голову, он осмотрел большую гостиную, мраморный пол, устланный дорогими коврами, высокие белые стены и потолок с множеством лепных украшений. Все орнаменты были окантованы тонкими линиями из золотой фольги. В гостиной были французские окна. Он мог видеть набегающие на берег волны. Шум прибоя стих. Теперь он снова увидел звезды, бесчисленные звезды на темно-синем ночном небе. Натали… как она любила этот отель, как она любила море, смену приливов и отливов. Когда я писал, она тоже работала, переводя с французского научные труды.