Мечтать не вредно

Я вошла в кабинет как раз на самом интересном месте. То есть я подозревала, что место было интересное, поскольку Лариков и Поздяков наклонились друг к другу и разговаривали очень доверительно и тихо, причем стоило мне войти, как они отпрянули друг от друга и замолчали.

Поздяков тут же вскочил и галантно поклонился, представившись:

– Александр Евгеньевич, – и этот старый ворюга склонился над моей рукой, как заправский джентльмен!

– Саша, – сделала я книксен, тут же подпадая под «скромное обаяние» воровской буржуазии.

– Так мы с вами тезки, – обрадовался он.

Мы сразу понравились друг другу – говорю же, у криминальных авторитетов отчего-то вызывает расположение моя простодушная физиономия.

– Саша утверждает, что вы были в кабинете у Волкова в тот вечер, – хмуро заявил Лариков.

– Нет, не он, – горячо возразила я. – Это Эльвира сказала, что скорее всего это…

Я замялась. Фамилия к седовласому джентльмену совершенно не подходила.

– Поздяков, – почти прошептала я, пряча глаза. Мне отчего-то было ужасно неудобно, что я произнесла его фамилию вслух.

А он широко улыбался.

– Но я действительно приезжал, – кивнул он.

– Правильно, – обрадовалась я. – Значит, я вовсе не сумасшедшая, и вас было двое! Потому что я видела, как кто-то уходит, и очень явственно слышала, как хлопнула дверца машины, а потом ворота раздвинулись с таким вот звуком – ж-ж-ж, и вы уехали.

– Собственно, я искал вас, по просьбе Андрея, – улыбнулся мне «лорд». – Но разговор у нас с Филиппом вышел совсем не по вашему поводу. И уж никак я не ожидал, что он окажется последним.

Он заметно погрустнел и уставился на хрустальное бра в виде свечей на стене. Все-таки очень любил Волков таинственные ароматы прошлого, правда, исключительно в аранжировке дамских романов!

– Александр Евгеньевич, расскажите нам, что происходило в тот вечер. Что-то вас удивило, ведь так? Я правильно вас понял?

Лариков смотрел доверительно-проницательными глазами. Старик явно подпал под его обаяние, потому что сразу начал «колоться».

– Да, и очень удивило. Странное поведение Филиппа.

Он задумался, немного помолчал и продолжил:

– То есть я-то, в общем, спешил выполнить вашу просьбу, Андрей Петрович. Поэтому сразу попросил его объяснить свое поведение. Филипп печально усмехнулся и сказал в ответ на мои слова о том, что он поступает глупо: «Знаю. Но любовь, дядя Саша, вообще штука очень глупая». – «Но ведь девочка тебя не любит». Он рассмеялся и зло ответил, что любовь в наше время можно купить.

– Вот гад, – возмутилась я. – Ничего подобного!

– То же самое я ему и попытался сказать. Кроме того, что мне, Андрей Петрович, совсем не хотелось ссориться ни с ним, ни с вами. Поэтому я попытался найти компромисс – присоветовал Филиппу отпустить Сашу и попробовать заставить ее себя полюбить другими способами.

– Ничего бы у него не вышло, – мрачно объявила я. – Потому что я теперь вступлю в ряды феминисток, у меня приступы мужененавистничества!

Вдаваться в подробности, почему я вдруг «заболела» этой странной болезнью, я не стала.

– Вот какая напасть! – испугался Поздяков. – Такая очаровательная девица, и что надумала! Не все же мужчины такие, как Филипп!

«Не все. Есть еще такие, как Пенс!» – хотела возразить я, но вовремя придержала свой язык.

– Да не обращайте вы на нее внимания, – нетерпеливо воскликнул Лариков, утверждая меня в решении пополнить ряды феминисток. – Продолжайте.

– Не буду вам пересказывать наш разговор, а сразу приступлю к тому моменту, который меня изрядно поднапряг. Он меня вообще почти не слушал, занятый своими мыслями, и все вертел в руке сверток. Небольшой такой, но явно тяжелый. Потом вдруг вскинул на меня глаза и спросил: «Хочешь посмотреть, что я ей подарю?» Я не ответил. Понимаете, Андрей Петрович, он ведь совершенно не хотел со мной обсуждать возвращение домой Александры Сергеевны! То он начинал вилять, прикидываясь, что ее нет в доме. То вдруг злился и требовал, чтобы я не совался в его личную жизнь, что он «взрослый мальчик»! Вдруг он развернул свой «подарок» и сунул мне его под нос. Вот тогда я всерьез испугался!

Он нервно закурил папиросу.

– Я просто глазам своим не поверил! Потому что, Андрей Петрович, я этот крест узнал! Своими глазами не видел, но на фотографиях, конечно. Приходили ко мне ваши ребята из прокуратуры и показывали эти фотографии. Кто-то разграбил церковь да еще и убил церковного сторожа. Тогда я им сказал: наши церкви не грабят! Даже Маркел на грабеж не пойдет – есть и у него понятие греха особого! И уж никак я не ожидал этого от Филиппа!

Он зло затушил папиросу и сумрачно сказал:

– Вот все это я ему и выложил, на что он на меня посмотрел спокойно и сказал на все это, что крест-де он купил, у кого, не скажет, а с человеком этим сам разберется. И я ему поверил. Не знал же я, что вечером кто-то сам разберется с Филиппом!

Что-то не давало мне покоя, там, в плавном течении мыслей.

Крест, крест…

«Нет креста…»

– Лена! – воскликнула я. – Она же говорила именно про крест! И была такая злая и расстроенная!

Я вскочила.

– Подожди, что ты несешь? – сдвинул брови Лариков. – Что кричала эта Лена?