Мечтатель

Наверно, это и есть ограничение для применения копипасты. Не хочу хвастаться, но родной язык я знал на отлично, да и вообще не имел проблем с абстрактным мышлением. Словарный запас Шекспира составлял двадцать тысяч слов; мой словарь обширнее в разы. И это опять же не хвастовство, а простая констатация факта. Кроме прочего, русский язык грамматически сложнее английского, и это тоже факт. Когда приходится изучать не просто слово, но слово в тех формах, которые оно может принимать, да ещё учитывая, что в русском тоже полно исключений из правил — это дополнительно не слабо нагружает ум, попутно его развивая.

Собственно, я к тому, что варрэйский и прочие местные языки по сложности до русского не дотягивали и близко. Некоторые проблемы доставила мне только развесистая система склонений, но если брать один лишь тезаурус, то варрэйский на фоне родного мог бы показаться оленёнком подле матёрого лося. При языковой копипасте я лепил меньшее к большему — отчего заговорил на изученном сравнительно легко, быстро и чисто. Но когда я пытался применить копипасту к навыкам, для меня ранее вполне чуждым, всё выходило ровно наоборот.

И диво ли, что, образно выражаясь, к чахлой корневой системе комнатного растения никак не хотела приживляться разлапистая трёхсотлетняя ель?

Но мелкие неудачи — это мелкие неудачи и не более. Всё-таки моя основная специализация никак не связана с ремеслом следопыта или лучника. Если я захочу поохотиться, то использую для поиска дичи магорадар; если захочу поразить мишень на большом расстоянии — использую один из боевых форстрюков. Совсем другое дело, если окажется, что копипаста не поможет мне с заимствованием магических умений… вот это стало бы поистине неприятной новостью.

Хотя — новостью ли? Ещё только выдумав и применив её на потерявшем сознание Анире, я засомневался, что копипаста способна качественно скопировать магические умения. Чуть позже, пытаясь повторить Взор Толмача, я столкнулся с невозможностью сознательного повторения более-менее сложных заклятий без проникновения в их суть.

А вот теперь, во время спецкурса по магии, я с ужасом заподозрил, что с иными сторонами магического искусства сама возможность «проникнуть в суть» для меня окажется, как минимум, сильно затруднена. Очень сильно.

И хорошо бы, если бы она вообще оставалась, такая возможность…

— Говорят, тебе подчиняется огонь, — сказал Лараг Кремень.

С виду он вовсе не походил на мага. В том смысле, что балахонистых роб и «монашеских ряс», как воцерковленные маги, не носил. Сейчас, например, он оделся просто и практично: кожаные сандалии на шнуровке, широкие штаны, свободная шёлковая рубаха, стянутая шнурами в талии, горле, а также у запястий и локтей. У пояса висели парные широкие ножи-мечехваты, смахивающие на однорогие саи: короткие тяжёлые ножи с односторонней заточкой, у которых с не заточенной стороны из рукоятей «росли» стальные усы длиной в две трети основного лезвия. В том, что Лараг очень даже неплохо владеет своими мечехватами, я успел убедиться: мы только-только ушли с песков, то бишь площадок для отработки приёмов ближнего боя.

А ещё Кремень — полноправный Охотник с правом на одиночные миссии — считался одним из лучших учеников Керма Пекло. Глаза он имел голубые, черты лица гармонично-мужественные, светлые волосы заплетал в короткую косу; а если ещё учесть поджарую, но мощную фигуру, то ничего странного, что девицы и женщины различных возрастов падали к его ногам штабелями. А он, не будь дурак, вовсю этим пользовался.

— Ещё говорят, что пришедшие вместе с тобой посвящённые маги зовут тебя мастером.

— Это они… преувеличивают.

— А что насчёт огня?

— Тут всё точно.

— Ну, тогда зажги что-нибудь. А я посмотрю.

Ещё когда я отвечал, Кремень начал… ну, наверно всё-таки лучиться силой, как бы по-дурацки это ни звучало. А ещё огненный сигль на его теле выбросил языки энергии, охватившие всю ауру мага каким-то свечением.

Наверно, так он готовился «смотреть». А ещё, пожалуй, контролировать меня.

— Вот, пожалуйста, — сказал я, вызвав над отставленной в сторону и развёрнутой вверх левой ладонью язык огня в локоть высотой. Ну, вообще-то просто повысил в избранной области температуру и добавил соответствующего рыжеватого свечения.

Лараг натуральным образом прибалдел.

— И долго ты можешь держать… — быстрая тень какого-то чувства в глазах, — вот это?

— Сколько угодно.

— Угум. А уплотнить?

— В смысле, сделать жарче?

— Да.

Вместо ответа я где-то за секунду раскалил область над ладонью где-то до двух тысяч градусов. Или, может, больше. Свечение я сделал бело-голубым.

Ладонь, кстати, начало ощутимо припекать.

— А ещё?

Чуть приподняв область накаливания, я сконцентрировался и дал жару. Мне уже и самому стало интересно, насколько я смогу поднять температуру.