Мечтатель

Общение с Йени Финром не прошло даром. Как и опыты с обратной копипастой. Чтобы меня понимали правильно, я дополнил произнесённое вслух чередой образов-иллюстраций (иначе, учитывая сложность поднятой темы, никто из присутствующих, включая огневика, не смог бы понять, о чём именно я вещаю: ведь даже концепция множественности миров по местным меркам была, пожалуй, излишне… революционна).

И подтверждение этому последовало сразу, как только магия образов исчерпала свою власть над умами моих визави.

— Чушь и ересь!

— Почему? — повернулся я к Ларагу.

— Потому что ты… да ты просто безумен!

— Отнюдь нет. Я ведь не утверждал, что способен сделать что-либо из перечисленного… но я бы не отказался обрести силу, позволяющую это повторить.

— Вот поэтому ты безумен. Смертным не позволено подобное!

«Как же это раздражает… а ведь казалось бы — маг, причём не рядовой, и должен иметь не зашоренное мышление… куда там. Плеть, Губа и Штырь тоже не спешат принять мной сказанное близко к сердцу — но хотя бы не отвергают это с порога.

Значит, с ними и буду работать. Но вот куратор… а что — куратор? Дам ему, пожалуй, ещё один шанс. Впрочем, какой там… лучше уж добавить градус еретичности, чтобы он сбежал от ужасов инакомыслия и не мешал общаться с молодёжью».

— Не позволено? — повторил я медленно. — Об этом я тоже читал. Ревность высших сил, охота за любым, кто смеет подняться выше дозволенного уровня… хуже того: порой смертные, собственным старанием и благоволением удачи поднявшиеся над этим самым уровнем, сами принимались охотиться за своими коллегами, убивая молодых магов и не гнушаясь прибегать к самым мерзким методам ради сохранения власти. И боги смеялись, глядя на это с небес…

— Безумец, — почти прошептал Лараг. — Не слушайте его!

— А что такого страшного в моих словах?

— Да хотя бы тем, что ересь преследуется церковью!

— Вот мы и подошли к сути…

— Какой ещё сути? Впрочем, нет. Молчи! Я не желаю лить в уши этот яд — и если вам дороги ваши души, вы тоже не станете слушать его!

Обведя взглядом будущих Охотников, Лараг поспешно покинул главный зал, а вскоре и созданное мною убежище.

— Да-а-а… знатно Керм его обработал, — вздохнул я. — Зато теперь мы можем спокойно возобновить разговор о магии. Точнее, об учёбе. Или кто-то из вас тоже боится ереси пуще огня?

— Пуще огня, — повторил Губа. И нервно хихикнул.

— Да уж, знатная шутка вышла, — согласился Штырь.

Ты нарочно его… прогнал? — шевельнулась в углу Кимара. Догадливая!

«Вообще-то не совсем. Уйти или остаться — это было его решение… жаль…»

— Знаешь, Ложка, — сказал Губа, — я бы не отказался сперва узнать кой-чего. Ты говорил, что маги способны на всё. И говорил, что прочитал об этом… вот только я что-то не слыхал, чтоб в нашем Архиве можно было такое прочесть. Да я вообще ничего такого раньше не слышал!

— Хочешь по-честному? Хорошо. В конце концов, мы все в одной лодке… в смысле, в одной группе. И должны доверять соратникам. Тем более, что особо страшных секретов от вас у меня нет… хотя я бы не советовал вам кричать на каждом углу о том, кто я такой.

— И кто же ты такой?

— Человек. Такой же, как вы. Просто я родился и большую часть жизни прожил под небом иного мира. И нет, я не знаю, как попал к вам… и как вернуться, тоже не знаю. Это, кстати, один из самых действенных стимулов для развития: если я освою магию в должной мере, у меня могут появиться шансы снова увидеть родину.

— Ничего себе, — только и сказал Губа, глядя на меня квадратными глазами. Ну, почти. — А кто ещё… знает?

— К сожалению, довольно многие. Например, обо мне знают старшины Охотников, знает Мирг Ухобой, знают или могут знать щитовики… кстати, щитовики также вполне могут знать, что я остался на базе в Сигнаре. Я, конечно, постарался для них оставить ложный след, учился на Охотника под прозвищем Ложка и в город не выходил, но в надёжность такой маскировки лучше не верить — меньше будет неприятных сюрпризов. А вот Ларага, судя по всему, Керм поставить в известность не поторопился. И это мне не нравится…

— Погодь! — Штырь выставил ладонь в останавливающем жесте, после чего медленно и рассудительно сказал. — Значит, на тебя зуб у щитовиков, тебя недолюбливают Пекло и Кремень, и всё это может поставить под удар нас?

— Именно. Причём если вы всё-таки решитесь у меня учиться, вместо «может поставить» лучше говорить «поставит». Потому-то я и затеял этот разговор: вам нужно знать, к чему может привести ваше решение.

— Здорово. Нет, ну вот здорово-то! — Губа снова хохотнул, и веселья в его смехе не звучало ни на грош. — А если мы откажемся учиться, нас всё равно натянут на «весёлые колья», выясняя, не наслушались ли мы от тебя какой-нить ереси. Я отлетаю!

— У вас хотя бы выбор есть.

Губа вздрогнул. Штырь просто поёжился. А Кимара добавила своим низким голосом, хриплым после долгого молчания:

— Если я не буду учиться контролировать свою силу, «порча» позаботится о том, чтобы я по-настоящему… отлетела.

— Так ты… из «порченых»?

— Да. После предыдущего рейда.

— Я отлетаю, — повторил Губа. — Эй, Штырь! Можа, я и про тебя чего не знаю? Э?