Мечтатель Стрэндж

В тот злополучный год Зосма пала на колени и потеряла огромное количество людей в войне, начавшейся на пустом месте. Война, разумеется, не ограничивалась одними солдатами. Поля сжигали, деревни грабили. По разрушенным селам бродили кучки выселенных крестьян, борясь с воронами за зерно. Полегло так много, что повозки, отвозившие преступников на виселицу, вместо этого начали возить сирот в монастыри и обители. По словам монахов их привозили, как партию ягнят, и о собственном происхождении они знали не больше, чем ягнята. Некоторые дети оказывались достаточно взрослыми, чтобы знать хотя бы свое имя, но Лазло был всего лишь младенцем, к тому же больным.

– Ты был серый, как дождь, – поведал брат Аргос. – Я не сомневался, что ты умрешь, но затем ты поел, поспал – и со временем вернулся здоровый цвет. Ни разу не плакал, ни разу! И хоть это неестественно, лично мы были очень даже не против. Никто из нас не шел в монастырь, чтобы стать сиделкой.

На что Лазло ответил с пылом, распаляющим душу:

– И никто из нас не рождался, чтобы стать сиротой.

Но все же он сирота и Стрэндж, и хоть мальчик был склонен к фантазиям, насчет этого он никогда не питал иллюзий. Уже в детстве он понял, что чуда не произойдет. Никто за ним не придет, и он никогда не узнает своего настоящего имени.

Возможно, именно поэтому его так увлекла загадка Плача.

На самом деле загадок было две: одна старая и одна новая. Старая открыла его разум, а вот новая пробралась внутрь, крутанулась пару раз и с ворчанием улеглась – как довольный дракон в новом уютном логове. Там она и останется – загадка в его голове, – источая тайну все последующие годы.

Дело было в имени и в открытии: мало того что оно могло забыться или потеряться – его еще могли и украсть.

Лазло, воспитаннику благотворительной школы в Земонанском аббатстве, было пять, когда это случилось. Он тайком пробрался в старый фруктовый сад – обитель златоглазок и ночекрылов, – чтобы поиграть. На дворе стояла ранняя зима. Деревья почернели и оголились. При каждом шаге ноги мальчика пробивали корочку наста, а облако пара от его дыхания покорно следовало за ним, как дружелюбное привидение.

Прозвенел Ангелус, его бронзовый голос раскатился над овчарней и садовыми стенами медленными, насыщенными волнами. Призыв к молитве. Если Лазло не поспешит внутрь, все пропустит, и тогда его высекут.

Мальчик никуда не спешил.

Лазло всегда находил способ улизнуть, чтобы побыть в одиночестве. Поэтому на его ногах постоянно краснели полосы от орехового прута, висевшего на крючке с его именем. Оно того стоило. Чтобы убежать подальше от монахов, правил и обязанностей, а также от жизни, которая давила на него как тесная обувь.

Чтобы поиграть.

– Разворачиваетесь, если не хотите неприятностей, – предупредил он воображаемых врагов.

В каждой руке зажато по «мечу» из черных веток яблони, толстые концы обмотаны бечевкой наподобие рукоятки. Он был маленьким тощим беспризорником, с порезами на голове, нанесенными монахами, которые неосторожно сбрили ему волосы, чтобы не завелись вши, но держался с изящным достоинством. Несомненно, в эту секунду в своих глазах он выглядел воином. И не просто воином, а тизерканцем – самым свирепым из всех.

– Ни один чужак, – сказал он своим противникам, – не видел запретного города. И пока я дышу, этому не бывать.

– Значит, нам повезло, – ответили его враги, и во мгле сумерек они казались более реальными, чем монахи, чьи воспевания доносились из аббатства. – Поскольку дышать тебе осталось недолго.

Серые глаза Лазло сузились до маленьких щелочек:

– Думаете, что сможете одолеть меня?

Черные деревья закачались в танце. Его привидение из облачка пара унеслось с порывом ветра – только лишь для того, чтобы смениться другим. Тень мальчика разрасталась на земле, и его разум засиял древними войнами и крылатыми созданиями, горой расплавленных костей демонов и городом – городом, который исчез в тумане времени.

Это старая загадка.

Передал ее дряхлый монах, брат Сайрус. Поскольку он был инвалидом, на плечи воспитанников возложили задачу приносить ему еду. Старика сложно было назвать добрым. Уж точно не милым дедулей и наставником. У него была ужасно крепкая хватка, и он часами держал мальчиков за запястья, заставляя их повторять бессмысленные катехизисы и признаваться во всяческих злодеяниях, которые они едва понимали, не то что совершали. Все дети боялись монаха и его крючковатых хищных рук, но старшие мальчики, вместо того чтобы защищать младших, отправляли их в его логово вместо себя. Лазло боялся ничуть не меньше остальных, но все равно вызвался приносить старику все трапезы.

Почему?

Да потому, что брат Сайрус рассказывал истории.