Мечтатель Стрэндж

Как она произнесла это слово… Ему не было места в цитадели Мезартима. Глаза девочки потемнели, словно ее зрачки поглотили радужки, и Сарай почувствовала его приближение – ответа, не терпящего возражений: «Скажи это другим детям».

Но Минья сказала не это:

– Меня тошнит от тебя, Сарай. Ты такая слабая! – А затем она произнесла то, чего еще никогда себе не позволяла, ни разу за пятнадцать лет. Низким и опасным шепотом она сказала: – Нужно было спасти другого ребенка.

После чего развернулась на пятках и пошла за своей жуткой, разбивающей сердце армией.

Сарай казалось, будто ее ударили. Ее тут же окружили ребята.

– Я рада, что она спасла тебя, – сказала Спэрроу, взяв девушку за руку и гладя волосам.

– И я, – вторила ей Руби.

Но Сарай представляла ясли, полные божьих отпрысков – маленьких мальчиков и девочек с голубой кожей и пока неопределенной магией, – и людей среди них с кухонными ножами. Каким-то образом Минья смогла спрятать четверых из них. Сарай всегда ощущала свое истинное везение – как удар топора, прошедший достаточно близко, чтобы срезать крошечный кусочек щеки, – что Минья спасла ее. Что выжила она, вместо одного из других детей.

Когда-то выживание казалось ей самоцелью. Но теперь… оно стало средством без какой-либо цели.

Выжить ради чего?

30. Украденное имя, украденное небо

Лазло не остался на завтрак у Сухейлы. Подумал, что после двухгодичной разлуки мать с сыном захотят побыть вдвоем. Он задержался, чтобы поздороваться с Эрил-Фейном, и изо всех сил пытался не подать виду, что узнал много нового о герое. Это было трудно; его ужас будто кричал изнутри. Теперь, когда он узнал малую долю того, что пережил этот человек, все в нем смотрелось иначе.

Лазло оседлал Ликсу, чтобы отправиться в Плач и раствориться в нем.

– Выглядишь отдохнувшей, – сказал он Каликсте, обедающей в зале ратуши, когда наконец нашел ее.

– А ты нет, – заметила она. – Забыл, что надо иногда спать?

– Как тебе не стыдно! – шутливо возмутился он, садясь с ней за один стол. – Хочешь сказать, что я выгляжу не идеально свежо?

– Я бы ни в коем случае не пала до такого хамства, как намек на неидеальную свежесть. – Она оторвала щедрый кусок булочки. – Однако, – пробубнила она с полным ртом, – у тебя растут одинаковые синяки под глазами. Посему, если только на тебя не напал боксер-перфекционист, моя догадка – ты не выспался. К тому же, если учесть, в какой ты вчера пришел умопомрачительный экстаз, я вообще не ожидала, что ты сможешь сидеть на месте, не говоря уж о том, чтобы спать.

– Во-первых, кто бы захотел меня ударить? И во-вторых: «умопомрачительный экстаз»! Хорошо сказано.

– Во-первых, спасибо. И во-вторых: Тион Ниро с радостью бы задал тебе взбучку.

– А, о-он… – протянул Лазло. Возможно, это звучало как шутка, но враждебность Золотого крестника была ощутима. Остальные тоже ее чувствовали, хотя не имели ни малейшего представления, чем она вызвана. – Но, думаю, он такой один.

Каликста вздохнула:

– Ты такой наивный, Стрэндж. Если раньше они не хотели, то после кошелька с теориями тебя хотят избить все. Особенно Дрейв. Ты бы слышал, как он ныл! Вложил в кошелек слишком много денег, идиот эдакий. По-моему, он думал, что это лотерея и если он выдвинет больше догадок, то получит больше шансов на выигрыш. В то время как ты выдвинул только одну – еще и бредовую – и выиграл. Я удивлена, как это он до сих пор тебя не пришиб.

– Упаси меня Такра от кошелька с теориями, – беспечно сослался Лазло на местную богиню. По легенде – и святой книге – она была командиром шести серафимов, и ее храм находился прямо через широкую аллею от ратуши.

– Спасти тебя от пяти сотен серебреников? – поинтересовалась Каликста. – Думаю, я могу с этим помочь.

– Спасибо, но я справлюсь, – ответил Лазло, который, если честно, понятия не имел, что делать с таким количеством денег. – Лучше спаси меня от завистливых подрывников и злобных алхимиков.

– Не волнуйся, спасу. Это моя вина, и я беру на себя полную ответственность за твое благополучие.

Лазло рассмеялся. Каликста была такой же тоненькой, как хрештек, но куда менее опасной на вид. И все же он не считал ее безобидной – в отличие от себя, даже при всех уроках Рузы по метанию копья.

– Спасибо. Если на меня нападут, я начну истерично визжать, чтобы ты услышала и спасла меня.

– Я пошлю Цару. Она великолепна в бою, – сказала девушка с таинственной улыбкой. – Хотя в других вещах она более великолепна.

Каликста не ошиблась, когда назвала Лазло наивным, но даже несмотря на то, что он был далек от таких тем, как любовь, ему стала понятна улыбка и теплота в голосе подруги. Его щеки залились краской – к ее глубокому удовольствию.

– Стрэндж, ты покраснел!

– Еще бы, – кивнул он. – Я совершенно невинен. Я краснею даже при виде женских ключиц.

При этих словах в его голове чуть не всплыло воспоминание. Женские ключицы и очаровательное пространство между ними. Но где бы он мог их увидеть? И тут Каликста расстегнула рубашку, чтобы показать свои – ключицы, не подумайте, – и Лазло рассмеялся, забыв об этом воспоминании.