Мечтатель Стрэндж

– Ах, – многострадально вздохнул он. – Загадки Плача. Можно было догадаться.

Плач. Название вызвало у Лазло то же ощущение, что и неприятные боли в глазах. Он также не упустил нотки снисходительности в словах мастера, но это его не удивило. Обычно он не распространялся о своем увлечении. Его никто не понимал и уж тем более не разделял его интересов. Когда-то давно к исчезнувшему городу и его судьбе проявляли не абы какой интерес, но после двух столетий он стал чуть ли не басней. Что же касается необъяснимой ситуации с именем – в мире его исчезновение не стало причиной большого переполоха. Только Лазло почувствовал, как это случилось. Другие узнали обо всем позже, с помощью медленной струйки слухов, и для них имя просто стало чем-то, что они забыли. Некоторые все же шептались о заговоре или фокусе, но большинство решили, крепко захлопывая двери в свой разум, что город всегда звался Плачем, а любые утверждения об обратном – чепуха, как пыльца фей. Другого логического объяснения просто не существовало.

Ну не магия же это, верно?

Лазло знал, что мастера Гирроккина эта тема не интересовала, но он был слишком возбужден, чтобы его это заботило.

– Просто прочтите, – попросил он, протягивая бумажку под нос старику.

Тот послушался, но удивления не выразил:

– Ну и что?

И что? Среди перечисленных товаров – специи, шелка и тому подобное – была запись о конфетах из крови свитягора. До этого момента Лазло видел упоминания о них только в сказках. Речное чудище считалось фольклором – само его существование, не говоря уж об эликсире бессмертия, изготавливаемом из его розовой крови. Но вот же он, продан и куплен королевским домом Зосмы! С тем же успехом там могла быть запись о драконьей чешуе.

– Кровавые конфеты! – воскликнул Лазло, тыча пальцем в бумажку. – Разве вы не видите? Они настоящие!

Мастер Гирроккин фыркнул:

– Эта квитанция делает их настоящими? Будь они настоящими, кто бы их ни ел – дожил бы до наших дней и мог бы рассказать об этом.

– Необязательно, – возразил Лазло. – В историях говорилось, что бессмертие длилось лишь до тех пор, пока человек ел конфеты, а это стало невозможным, когда поставки прекратились. – Юноша указал на дату на счете: – Ему две сотни лет. Возможно, это счет за поставку последнего каравана.

Последний караван, когда-либо выходивший из Эльмуталет. Лазло представил безлюдную пустыню, заходящее солнце. Как и всегда, все, что касалось загадок, действовало на него бодряще, как барабанная дробь, исполняемая его пульсом – двумя пульсами, крови и духа; ритмы его сердец сплетались, как синкопа двух рук, бьющих по разным барабанам.

Когда он впервые попал в библиотеку, то был уверен, что найдет здесь ответы. Разумеется, у него были книги с историями на запылившемся подуровне, но тут имелось и нечто гораздо большее. Сама история мира, как ему казалось, была сшита и вставлена в обложки или же свернута в свитки и заархивирована на полках этого чудесного места. Будучи парнем наивным, он думал, что здесь спрятаны даже секреты, чтобы открыться лишь тем, кому хватит воли и терпения их искать. У Лазло было и то и другое, и вот уже семь лет он провел в поисках. Прошерстил старые дневники и связки писем, доклады шпионов, карты и договоры, бухгалтерские книги и протоколы придворных секретарей – все, что удалось раскопать. И чем больше он узнавал, тем сильнее разрасталась гора его сокровищ, пока не заполнила собой весь разум.

Сокровища теперь вылились на бумагу.

Когда Лазло жил в аббатстве, истории были его единственным имуществом. Теперь он разбогател. Теперь у него были книги.

Видите ли, книги принадлежали ему: его слова, выведенные собственной рукой и сшитые собственными аккуратными швами. Да, они не могли похвастаться золотым тиснением или кожаными обложками, как книги в Павильоне раздумий. Эти были скромненькими. Поначалу Лазло доставал бумагу из мусорных корзин – наполовину использованные листы, выкинутые расточительными учеными, – и довольствовался обрезками бечевки для переплетов из книжного лазарета, где их чинили. Достать чернила было трудно, но тут тоже невольно помогли ученые. Они выкидывали пузырьки, на дне которых оставалась еще добрая четверть дюйма. Приходилось разбавлять чернила водой, поэтому ранние тома полнились бледными, призрачными словами, но через пару лет Лазло начал зарабатывать жалкие гроши, которых хватало хотя бы на пузырек.

У него было много книг – все они выстраивались на подоконнике в его комнатке. В них содержались семь лет исследований, все намеки и детали о Плаче с его загадками, которые только можно было найти.

В них не было ответов.

В какой-то момент Лазло смирился с мыслью, что ответов тут не найти, ни в одном из томов на огромных просторных полках. Да и как иначе? Неужели он представлял, что библиотека наняла на службу всеведущих фей, которые записывали все, что происходило в мире, независимо от секретности и дальности места? Нет. Если ответы и существовали, то на юге и востоке материка Намаа, в дальнем конце Эльмуталет, откуда еще никто не возвращался.